Русина Волкова
Родился. Мыслил. Умер
Опубликовано в журнале:
«Нева» 2006, №11
ПРОЗА И ПОЭЗИЯ

Русина Волкова
Родился. Мыслил. Умер
Повесть

Русина Юрьевна Волкова родилась в г. Свердловске. Закончила философский факультет МГУ, кандидат философских наук. Работала научным сотрудником в Институте США и Канады АН СССР, имеет ряд научных публикаций по американистике. С 1992-го по 1995 год находилась на дипломатической работе в США, второй секретарь Посольства РФ в Вашингтоне. Рассказы печатались на литературных интернет-сайтах. В настоящее время автор проживает в Нью-Йорке.

I. Деррида
Жил-был философ один - Деррида Дерридой, на Дерриде сидит - Дерридой погоняет. Ну и зачем, скажите вы, нам про этого Дерриду читать, а писателям книжки писать? А просто так, чтобы знали и не выпендривались, вас-то много, а Деррида-то один такой был!..
– Вот такая грустная сказочка получается, Анюта, но ты уже взрослая у меня, многое понимаешь о жизни, попробуй понять и это. Умер не просто мой близкий друг, в мире не стало еще одного мыслителя, а много ли их вообще на земле было и будет?
Мы возвращались с дочерью Анютой с похорон моего друга детства Степы Светлова, по иронии судьбы умершего в один месяц и год с великим французским философом, евреем из Алжира, Жаком Деррида. Кстати, они даже были знакомы. Степа познакомился с ним во время своей научной стажировки в Париже. Потом они оба оказались приглашенными профессорами в Нью-Йоркском университете. Когда мсье Жак приезжал в Москву, Степа был одним из тех, кто персонально общался с мэтром вне массовых аудиторий и уж тем более без приставленных к нему переводчиков: Степин французский был безукоризненным. По-моему, именно Деррида в свое время подсказал Степе заняться гендерными исследованиями, в чем мой друг детства и преуспел в последние годы, хотя сам Степа уверял меня, что Деррида тут был ни при чем, что у него были свои личные причины потревожить традиционную культурологическую нишу феминисток и гомосексуалистов. И вот так случилось, что небеса забрали их одновременно, наверняка для того, чтобы им было с кем обсуждать важные философские вопросы, не соглашаться друг с другом, спорить, одному без другого было бы уже не так интересно оставаться в этом мире. Для меня и многих его учеников Степа был более великим мыслителем, чем общепризнанный гений Деррида, который (как я это понимала) пытался уничтожить философию и вообще все разумное, рациональное своим деконструктивизмом, а Степа посвятил свою жизнь обучению людей мыслить, не разрушая картины мира, а внося в нее смысл. Да, забыла сказать, что для студентов и коллег он был не Степой, а Николаем Николаевичем Светловым-младшим, а для меня одной - милым осликом Иа-Иа, но это требует дополнительных разъяснений, к которым я в своем скорбном нынешнем состоянии не готова.
…Я была в два раза младше сегодняшней Анюты, когда наши родители тесно приятельствовали. Степин отец был коллегой моего папы, потом одно время даже стал его начальником, к общему удовольствию обоих, так как работать под началом старшего товарища всегда приятнее, чем горбатиться на какого-нибудь выжившего из ума идиота, поставленного партией на ответственную должность, считал мой отец. Умные, ироничные, мой - младше, его - старше, они всегда находили темы для разговоров не только на рабочие темы, но и о политике, литературе, музыке, оба страстно любили оперу - мой отец хорошо пел арии, Степин предок аккомпанировал вокалу художественным свистом.
С мая по сентябрь в свободные выходные мы семьями ездили на пикники. Кроме наших двух семей, приглашались и другие пары, преимущественно бездетные: и так нарушителей спокойствия было больше чем нужно, чтобы не испортить воскресный день на природе: трое Светловых-младших и я с братом. Причинами популярности наших пикников были привезенная отцом из научной командировки в Англию игра британских пивных “Дартс” и мамины рыбные пироги с визигой. Неизвестно, что из этого было большей экзотикой. Зарубежные командировки считались серьезной привилегией, и везли из них обычно то, что можно было с выгодой продать для пополнения домашнего бюджета, а не модные дорогие игрушки, так что наша игра была капризом “стиляги от науки”, как звали моего отца завистники. А про пироги с визигой не слыхали не только все остальные академические жены, но даже их деревенские домработницы. Мама же пекла и курники, и шаньги со сметаной, пироги с черемухой и калиной, расстегаи, а на пикники обязательно возила накрахмаленную скатерть и серебряные столовые приборы, “чтобы не превращаться в дикарей”.
После спиртного компания расслаблялась, начиналось веселье в понимании взрослых - блатные песни и непристойные анекдоты, так что нас, детвору, прогоняли из-под ног, и мы с удовольствием сматывались подальше, где и разбегались по интересам. Братья играли в “Дартс”, гоняли мяч или обсуждали достоинства кинозвезд в сравнении со своими школьными пигалицами, а мы со Степой улетали в Камелот. Я была принцессой, которую похитил дракон, а Степа - рыцарем, пришедшим меня спасать. Он посвящал мне баллады собственного сочинения, называя в них “прекрасной дамой”, я млела. Однако даже в таких интересных играх он всегда был тем же занудой, которым и остался до конца жизни. Даже дракона он побеждал не как рубаха-парень, сплеча отсекая все три головы, а придумывал какие-нибудь загадки с закавыкой, которые головы одна за другой (из-за недостатка играющих мне приходилось быть еще и драконом по совместительству) тщетно пытались разгадать и сдавались на милость победителю.
1 2 3 4 5