Он посмотрел на меня так, словно это зрелище вызывало у него боль в глазах.
– Что с вами случилось?
– Порезался во время бритья.
– Чем вы бреетесь – сенокосилкой? Я уж подумал, что вы сбежали. Возможно, вам стоило бы это сделать. Брэнд хочет, чтобы я отказался от ваших услуг.
– Ну а вы?
– Я не собираюсь выполнять приказы сопляка, которому помог занять должность шерифа, потратив собственные денежки. – Майер склонился вперед, опираясь на локти; его физиономия напоминала морду старого лиса. – Но на вашем месте я бы его не сердил. С Брэндом трудно иметь дело, когда он злится.
– Со мной тоже.
– Может быть. – Он иронически покосился на мою разукрашенную физиономию. – Но вы не шериф. Где вы были?
– На озере Перидида.
– Что вам там понадобилось? Я весь день пытался с вами связаться, и не я один. Окружной прокурор хочет вас видеть. Пока вы шлялись в горах, дело приняло крутой оборот. Знаете тот «бьюик», который остался на авиабазе?
– Еще бы. Я о нем и сообщил.
– Полиция его проследила. Этот рыжий... как его зовут?
– Боузи.
– Этот Боузи купил его у торговца подержанными машинами в Лос-Анджелесе. Заплатил наличными – пятисотдолларовым банкнотом и несколькими более мелкими купюрами. Когда торговец хотел положить деньги в банк, кассир их засек.
– Денежки оказались «горячими»?
– Обожгли ему пальцы. Они были частью денег из портлендского банка, ограбленного в прошлом августе. Банк в Лос-Анджелесе получил циркуляр от полиции Орегона со списком номеров банкнотов. Ограбление было крупным – взяли около двадцати тысяч баксов.
– Боузи грабанул банк на двадцать штук?
Майер кивнул лохматой головой:
– За его рыжую голову назначена награда в две тысячи. Это должно вас поторопить. Так что вам понадобилось на озере? Решили немного порыбачить за мой счет?
Я едва не ударил его, но меня удержало то, что Майер мог мне еще понадобиться.
– Можете называть это рыбалкой. Кое-что я поймал. – Я положил на стол коричневый каблук. – Это принадлежит вашей дочери Энн?
Майер осторожно повертел в пальцах каблук, словно он обладал повышенной чувствительностью.
– Не знаю, принадлежит эта штука Энни или нет. Никогда не обращал внимания на то, что носят женщины. Где вы его взяли?
Я объяснил.
– Это выглядит скверно для Энни. – Майер бросил каблук на стол, как игральную кость. – Что вы об этом думаете?
Я присел на табурет у стены и закурил сигарету.
– Мне пришло в голову, что она копала могилу для себя или для кого-то еще.
– Для кого? Для Керригана?
– Только не для Керригана. Он наблюдал за работой.
– Чушь какая-то. Вы уверены, что с ним была Энни?
– У меня есть пара свидетелей. Правда, никто из них не мог твердо опознать вашу дочь по фотографии, но я думаю, они просто были слишком осторожны. Если каблук ее, это решает дело.
Майер подобрал каблук с захламленного стола и царапнул кожу грязным ногтем. Этот звук словно напильником прошелся по моим нервам.
– Может, Хильда знает.
Он потянулся к телефону и набрал номер. На фанерной стене за его спиной виднелось окончание какого-то древнего стишка, выглядывающего из-под нового календаря с обнаженными девушками.
Я был женат – те дни
Прошли, как страшный сон.
Возьмите лучше пса –
Вам другом будет он.
– Алло, Брэнд, – заговорил в трубку Майер. – Хильда дома?
Телефон отрицательно квакнул.
– Знаешь, где она?
– Не знаю, – послышался в трубке искаженный голос шерифа; он заговорил тише, и я не разобрал продолжения.
Майер слушал с вытянутой физиономией.
– Ну что ты будешь делать! Лично я считаю, что она здорово ошибается, и скажу ей это при встрече. – Он положил трубку. – Брэнд говорит, что Хильда бросила его. Собрала вещи и уехала.
– Он объяснил, почему?
– Нет. Но они никогда не ладили. Она говорила, что он жестоко с ней обращается.
Рот Майера кривился в странной улыбке – наполовину беспокойной, наполовину насмешливой. Отношения между тестем и зятем часто имеют двойственную природу.
– Жестоко?
– Я не имею в виду, что Брэнд бил ее. Хильда жаловалась на его черствость. Должно быть, он ее здорово достал, если она хотела убить себя.
– Ваша дочь пыталась покончить с собой?
– Ага. Проглотила кучу снотворных пилюль, когда они только поженились. Брэнд пытался выдать это за несчастный случай, но я узнал правду от Энни. Она жила тогда с ними.
– Что заставило Хильду это сделать?
– Очевидно, она больше не могла выносить ту жизнь, которую Брэнд ей устроил. Не знаю. Никогда не понимал женщин, а тем более своих девчонок. Я говорю черное, а они – белое, и так всегда.
Его сентиментальное нытье действовало на меня угнетающе. В комнатушке было невыносимо душно – мне казалось, что я уже просидел здесь несколько часов.
– Где, по-вашему, может быть миссис Черч?
– Задайте вопрос полегче.
– Почему бы не позвонить к вам домой?
– Да-а, – с сомнением протянул Майер.
Он снял трубку и набрал номер. На другом конце провода кто-то застрекотал, как сверчок.
– Хильда! Это ты? Какого черта ты там делаешь?.. Нет, не клади трубку. Я хочу с тобой поговорить. Арчер хочет показать тебе кое-что. Мы сейчас приедем.
Я поехал через город следом за «линкольном» Майера и остановился возле его «двора отбросов». Дом при дневном свете выглядел еще безобразнее – обшарпанный желтый фасад с занавешенными окнами, окруженный нелепо торчащими эвкалиптами. Если Хильда променяла на это свой брак, значит, он и впрямь был неудачный.
Она открыла нам дверь. Майер окинул ее взглядом и прошел мимо, не сказав ни слова.
– Как поживаете, мистер Арчер?
– Бывало лучше, но бывало и хуже. А вы?
– Со мной все в порядке, благодарю вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57