Он летал очень низко, и я уехал, потому что не хотел, чтобы нас с ней видели.— Вы хотите сказать, что на плоту вы не только загорали?— Вы правы. Этот самолет вначале летел на большой высоте, потом сделал круг и спустился очень низко. Я подумал, что летчик узнал меня и хочет нас сфотографировать или что-то в этом роде.— А что это был за самолет?— Не знаю. Кажется, военный самолет, истребитель. Это был одноместный самолет голубого цвета. Я не разбираюсь в военных самолетах.— А как вела себя Юна Сэнд, когда вы собрались уходить?— Не знаю. Я поплыл к берегу, оделся, сел в машину и уехал. Но с ней было все в порядке, когда я ее оставил. Было бы ужасно, если бы я оказался втянутым в это дело, мистер...— Арчер.— Мистер Арчер, извините нас, если мы причинили вам боль. Я бы хотел как-то возместить ущерб... — Он вынул бумажник.Его ровный невыразительный хныкающий тон наводил на меня скуку. И его бумажник тоже. Мне вообще стало скучно.— Я вовсе не собираюсь портить вашу блестящую карьеру, мистер Невилл. Хотел бы немного испортить вашу прекрасную физиономию, но с этим можно подождать. Пока у меня не будет данных, указывающих на то, что вы лжете, я буду молчать. А тем временем посмотрим, что скажет судебно-медицинский эксперт.Они отвезли меня обратно к ресторану «Рональде», где была запаркована моя машина, всячески передо мной извиняясь. Я пожелал им спокойной ночи, потирая свой затылок таким образом, чтобы они не могли этого не заметить. Мне захотелось сделать еще кое-что, но я воздержался. * * * Когда вернулся в Санта-Барбару, судебно-медицинский эксперт как раз занимался Юной. Он сказал, что на теле нет следов насилия, а в легких и желудке очень мало воды. Но из десяти утопленников у одного бывают такие признаки.Я не знал об этом и попросил его объяснить поподробнее.— Внезапное попадание воды в легкие может вызвать резкий спазм гортани, и человек задыхается. Так обычно случается, когда жертва оказывается в воде лицом вверх и вода попадает в ноздри. Этому способствует эмоциональный или нервный шок. Все это могло произойти таким образом. А может быть, и нет.— Черт, — сказал я. — Она могла и не быть мертвой.Он кисло посмотрел на меня.— Тридцать шесть часов назад она не была мертвой.Я принял все это к сведению и сел в машину. Юна не могла утонуть многим позже четырех часов дня 7 сентября. * * * Было три часа утра, когда я снял номер в отеле «Барбара». Встал в семь, позавтракал и отправился в дом на пляже, чтобы поговорить с Джеком Росситером. Было всего восемь часов, когда я туда приехал, но Росситер уже сидел в шезлонге на пляже и смотрел на море.— Опять вы? — сказал он, увидев меня.— Я думал, вы достаточно насмотрелись на море. Сколько времени вас не было дома?— Год. — Ему не хотелось разговаривать.— Я вообще-то не люблю беспокоить людей, но у меня такая работа, что бываю надоедливым.— Понятно. А чем вы, собственно, занимаетесь?— В настоящее время работаю на вашу тещу. Стараюсь выяснить, что же произошло с ее дочерью.— Вы что, пытаетесь меня оскорбить? — Он взялся за ручки кресла, как бы собираясь встать. Косточки на его пальцах побелели. Потом он успокоился. — Вы видели, что произошло, ведь так?— Да, видел. Но вы не будете против, если я спрошу вас, когда ваш корабль прибыл в Сан-Франциско 7 сентября этого года?— Нет. В четыре часа. В четыре часа дня.— Думаю, это можно проверить?Он ничего не ответил. Рядом с его креслом на песке лежала газета. Он нагнулся, поднял ее и протянул мне. Это был последний ночной выпуск газеты Сан-Франциско.— На четвертой странице, — сказал он.Я нашел четвертую страницу и статью, где описывалось прибытие судна «Гуам» к Золотым Воротам в четыре часа дня. Жены моряков встречали своих вернувшихся героев, и оркестр играл «Калифорния, я возвращаюсь».— Если хотите повидаться с миссис Дрин, то она в доме, — сказал Росситер. — Но мне кажется, что работа ваша закончена.— Спасибо, — ответил я.— И если мы больше с вами не увидимся, то прощайте.— Вы уезжаете?— За мной приезжает друг из Санта-Барбары. Он с минуту на минуту будет здесь. Мы с ним улетаем в Аламейду, чтобы узнать, сможем ли взять отпуск. Меня отпустили всего на сорок восемь часов, а я должен быть здесь завтра на предварительном следствии и на похоронах. — Говорил он отрывисто. И сам он как бы почерствел за ночь. Прошлым вечером он был открытым молодым парнем. Теперь же стал необщительным и неуязвимым.— До свиданья, — сказал я и побрел по мягкому песку к дому. По дороге мне в голову пришла одна мысль, и я ускорил шаг. * * * Я постучал, и миссис Дрин подошла к двери, держа в руках чашку кофе, походка ее оказалась не слишком твердой. На ней был толстый шерстяной халат, подвязанный шелковым шнуром на талии. На голове — шелковая кепка. Глаза мутные.— Хелло, — сказала она. — Я приехала сюда вчера вечером, поскольку не смогла бы сегодня работать. Подумала, что Джека не следует оставлять одного.— Он, кажется, в порядке.— Я рада, что вы так думаете. Не хотите ли войти в дом?Я вошел.— Вы сказали вчера вечером, что хотите знать, кто убил Юну, независимо от личности убийцы.— Да.— Ваше желание остается в силе?— Да. А почему вы спрашиваете? Вы что-нибудь узнали?— Не совсем так. Но я кое о чем подумал.— Дело в том, что судебно-медицинский эксперт считает, что это несчастный случай. Я разговаривала с ним сегодня утром по телефону. — Она прихлебывала свой черный кофе. Рука, державшая чашку, непрерывно дрожала, как лист на ветру.— Он может быть прав, но может и ошибаться, — сказал я.Послышался шум мотора. Я подошел к окну и выглянул на улицу. На пляже остановился фургон. Из него вышел морской офицер и направился к Джеку Росситеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9