— Я очень голодна, — надувшись, произнесла она, продолжая поглаживать мою руку.Появившийся официант нарушил затянувшееся молчание. Он поставил на стол тарелку с сандвичами, стакан с водой, бокал виски на донышке и стакан с чем-то, что он, видимо, на свое усмотрение захватил для девушки.— Шесть долларов, сэр.— Прошу прощения?— Два доллара за выпивку, два доллара за сандвичи, сэр.Я приподнял верхний кусок хлеба и взглянул на ломтик сыра.Он был очень тонкий, как лист сусального золота и почти такой же дорогой. Я положил на стол десять долларов и оставил сдачу на столе. Моя простодушная компаньонка выпила свой фруктовый сок, глядя на четыре доллара, и вновь принялась за массаж моей руки.— У тебя очень страстная рука, только дело в том, что я жду Бетти.— Бетти?Она презрительно взглянула на пианистку.— Но Бетти — артистка. Она не станет... — неприличный жест завершил ее фразу.— Мне нужна только Бетти.Губы девушки разомкнулись, и между ними показался красный кончик языка, словно она собиралась плюнуть. Я подозвал официанта и заказал вино для пианистки. Мексиканка исчезла, очевидно, недовольная моей импотентной рукой.Официант поставил бокал на рояль, кивнув в мою сторону. Она быстро взглянула на меня. У нее было овальное лицо, такое маленькое, что казалось сжатым, глаза неопределенного цвета и невыразительные. Бетти даже не попыталась улыбнуться. Я поднял бокал, приглашая ее присоединиться. Она покачала головой и склонилась над клавишами.Я наблюдал за ее пальцами. Они продолжали свой стремительный бег. Затем мелодия изменилась. Левой рукой она грохала по басам, правой наигрывала блюз. Неожиданно она запела. У нее был резкий, немного сипловатый голос, но получалось довольно трогательно:Мозг у меня в желудке,Сердце мое во рту,Хочу пойти на север —Ноги идут на юг.Доктор, ах, доктор, доктор.Душу мою разъедает хандра.Доктор, облегчи мне боль,Душу мою поедом ест хандра".Бетти исполняла песню с декадентской сентиментальностью. Но мне она не понравилась. Тем не менее ее исполнение заслуживало лучшей аудитории, чем этот прокуренный зал. Когда она закончила, я захлопал в ладоши и заказал для нее еще одну выпивку.Держа бокал в руке, она подсела к моему столику. Бетти была невысокой и имела безупречную фигуру. Ей было где-то между двадцатью и тридцатью.— Вам нравится моя музыка, — заключила она и, наклонив голову, взглянула на меня исподлобья — уловка женщины, знающей цену своим глазам.— Вам бы играть на Пятьдесят второй улице.— Не думайте, что я там не выступала. Но вы, верно, там давно не были? По улицам ходят веселые парни.— Их не так много. По всему видно, что то место стало похоже на церковь. Что за причина?— Сигарета есть?Я дал ей закурить. Она глубоко затянулась. У нее было лицо недовольного ребенка. Крылья носа, как у наркоманов, были бескровными и походили на снег.— Я помню вас, — нагло соврал я. — Вы перенесли тяжелый удар, Бетти. Кстати, меня зовут Лью. Мне бы хотелось узнать ваше полное имя.— Бетти Фрейли.Она произнесла свое имя с оттенком сожаления, точно обводя его в траурную рамку. Похоже, оно очень много значило для нее. У Бетти был усталый вид.— Да, мне нанесли двойной удар. Два года в камере и без рояля. И еще твердили, что делают это ради меня. Им нужен был громкий процесс, а мое имя было тогда известно. И если я теперь протяну ноги, то это будет не без их помощи. Два года без рояля!— Вы прекрасно играете. Никогда не подумаешь, что у вас два года не было практики.— Правда? Послушали бы вы меня в Чикаго, когда я была в расцвете славы. Я подвешивала рояль вверх ногами и играла. Может вы слышали мои записи?— Кто их не слышал?!— Вам они понравились?— Поразительно! Они сводят меня с ума!Но такая музыка была не в моем вкусе, и я, вероятно, употребил не то слово или перехвалил ее.Недовольство отразилось сначала на ее губах, потом перешло на глаза и голос.— Я вам не верю. Назовите хоть одну мою вещь.— Это было так давно...— Вам нравился мой «Джин-Милл-блюз»?— Еще бы, — с облегчением воскликнул я. — Вы исполняли его лучше, чем Салливан.— Вы лгун, Лью! Я никогда не записывала этот блюз. Зачем вы тянете меня за язык?— Я люблю музыку.— Ну, да! А мне кажется, что вам медведь на ухо наступил.Бетти в упор посмотрела на меня. Ее мерцающие глаза приняли жесткое выражение и засверкали.— Знаете, вы очень похожи на легавого. Типичный легавый. Особенно глаза, которые так и сверлят человека.— Полегче, Бетти, вы плохой психолог. Я не люблю делать больно, но я действительно легавый.— Борьба с наркотиками? — Бетти побледнела от страха.— Ничего подобного, я частный детектив, и мне от вас ничего не нужно. Мне просто понравилась ваша музыка.— Вы лжете!От злости, ненависти и страха, охвативших ее, она заговорила шепотом. Ее голос сухо зашелестел.— Вы тот, кто взял трубку у Фэй и выдал себя за Троя. Кто же вы такой на самом деле?— Меня интересует человек по фамилии Сэмпсон. Не уверяйте меня, что вы ничего не слышали о нем.— Но я действительно ничего не слышала о Сэмпсоне.— Хочу заметить, что по телефону вы мне сказали иначе.— Ну, хорошо, я встречала его здесь. Разве это о чем-то говорит? Он просто мой знакомый. Зачем вы пришли ко мне?Бетти склонилась ко мне, притягиваемая ненавистью, словно магнитом.— Убирайтесь отсюда и больше не появляйтесь!— Я останусь.— Ах, так!Она махнула рукой официанту, и тот мгновенно оказался рядом.— Позови Падлера. Этот сопляк — легавый.Голубовато-черное лицо негра непроизвольно вздрогнуло, когда он взглянул на меня.— Спокойно! — предупредил я его.Бетти стремительно встала и направилась к двери, расположенной за роялем.— Падлер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57