Я не спросил, что она думала, и не хотел этого знать.
- Ваш муж дома?
- Тапс на занятиях в колледже все утро. Почему бы вам не приехать на
чашечку кофе? Говорят, я варю очень хороший итальянский кофе.
- Спасибо, но я не в городе.
- О, а где вы?
- В Голливуде.
- Но это всего лишь пятьдесят миль. Вы можете приехать до того, как
Тапс придет на обед. Я хочу поговорить с вами, Лу.
- О чем?
- О нас. Обо всем. Я большей частью не спала, думая б этом, о
переменах в моей жизни, а вы являетесь частью этих перемен, не правда ли?
Я остановил ее резко:
- Сожалею, миссис Таппинджер. У меня работа. Утешение безутешных
домашних хозяек не входит в мои планы.
- Я вам нисколечко не нравлюсь?
- Конечно, нравитесь. - Я был последним мерзавцем, но я не мог ей
отказать в этой лжи.
- Я знала, что нравлюсь. Я чувствовала это. Когда мне было
шестнадцать, я пошла к цыганке-предсказательнице. И она сказала, что у
меня в течение года в жизни произойдут перемены, что я встречу красивого
умного человека и он женится на мне. Так и cлучилось. Я вышла замуж за
Тапса. Но гадалка сказала, что у меня будет еще одна перемена, когда мне
будет тридцать. Сейчас я чувствую, что это приходит. Это как снова
забеременеть. Действительно. Я думала, моя жизнь кончилась, и начала...
- Все это очень интересно, - сказал я. - Но поговорим об этом при
встрече.
- Но это не может ждать.
- Придется обождать.
- Вы сказали, что я вам нравлюсь.
- Мне нравятся многие женщины.
Это было идиотское признание.
- Многих мужчин я не люблю. Вы первый с тех пор, как я...
Фраза осталась незаконченной. Я не торопил ее продолжать. Я не
проронил ни слова.
Она разразилась слезами и повесила трубку.
Бесс была, вероятно, с отклонениями, сказал я себе, или начиталась
сентиментальных романов, страдающая от одиночества и неврозов
факультетской жены, или же это первые проявления прихода периода средних
лет, как снег на четвертое июля. Мудрый человек, которого я знал в Чикаго,
вразумил меня раз и навсегда: никогда не спи с кем-либо, у кого заботы
больше, чем у тебя.
Но Бесс мне было трудно выбросить из головы. Когда я вывел машину со
стоянки и направился на юг по магистрали в Сан-Диего, она будто сидела со
мной, несмотря на то, что я направлялся для встречи с ее мужем.
В полдень я ожидал его у здания факультета искусств. В одну минуту
первого он появился в коридоре.
- Я могу по вам ставить часы, профессор.
Он ухмыльнулся:
- Вы заставляете меня думать, что я робот. На самом деле я ненавижу
жить по этому размеренному расписанию.
Он отпер дверь и распахнул ее:
- Входите.
- Как я понимаю, вы выяснили кое-что новое о Сервантесе.
Он не отвечал мне, пока мы не сели лицом к лицу за его столом.
- Да, действительно. После того как мы расстались вчера, я решил
сразу же выбросить свое расписание. Я отменил свои послеобеденные занятия
и отправился в Лос-Анджелес с той фотографией, которую вы мне дали. - Он
похлопал себя по груди. - Его имя Педро Доминго. По крайней мере, он
значился под таким именем в Латиноамериканском колледже. Профессор Бош
думает, что это его настоящее имя.
- Я знаю, я разговаривал вчера с Бошем.
На лице Таппинджера проступило неудовольствие, будто я перепрыгнул
через его голову.
- Аллан мне этого не сказал.
- Я позвонил ему, когда вы уже уехали. Он был занят, и я узнал от
него очень мало. Он сказал, что Доминго был гражданином Панамы.
Таппинджер кивнул:
- Это одно из обстоятельств, что создало для него проблемы. Он
перепрыгнул через борт корабля и здесь находится незаконно. Поэтому он
изменил имя, когда пришел к нам сюда. Иммиграционные власти охотились за
ним.
- Когда и где он перепрыгнул за борт?
- Это было где-то в 1956 году, как говорит Аллан, когда Педро было
двадцать лет. Он, вероятно, думал, что это место для него будет
счастливым. Как бы то ни было, практически он с корабля прямо вступил в
классную комнату. Он посещал школу в Лонг-Биче в течение года, я не знаю,
как он ухитрился, чтобы его приняли в колледж. А затем он перевелся в
Государственный колледж Лос-Анджелеса.
Он находился там два года, и Аллан Бош познакомился с ним достаточно
хорошо. Он поразил Аллана тем же самым, что и меня, - он был
высокоинтеллигентным молодым человеком с проблемами.
- Какого рода проблемами?
- Социальными и культурными. Историческими проблемами. Аллан
характеризует его как своего рода тропического Гамлета, пытающегося
совместиться с современной реальностью. На деле эта характеристика может
относиться к большинству центральных и южноамериканских культур. У Доминго
были проблемы личные. Он тосковал по сверкающему городу.
Профессор Таппинджер был на грани начать лекцию.
Я спросил:
- По чему тосковал?
- Сверкающему городу. Это фраза, которую я использую для
характеристики этого царства духа и интеллекта для концентрации великих
умов прошлого и настоящего. - Он похлопал себя по виску, будто таким
образом претендовал на принадлежность к этой группе. - Сюда входит все от
Платоновских "Форм" и "Сивитас Дей" Августина до "Богоявлений" Джойса.
- Вы не могли бы немного помедленнее, профессор?
- Простите. - Он смутился, когда я прервал его. - Я заговорил на
своем университетском жаргоне? На деле дилемма Педро может быть определена
достаточно просто: он был бедным панамцем со всеми надеждами,
разочарованиями и проблемами своей страны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78