Рысью выбежал он из комнаты...
Чуть-ли не в каждой семье такого уровня есть подобного рода наперсник,
подумал я, услужливый, в общем-то развязный и бесполезный. Таков для Мод
Слокум прилежный, готовый к услугам Марвелл, явно не вершина треугольника,
в котором она играет свою, пока мне неясную роль.
Я предложил приготовить ей виски с содовой, но она сделала это сама.
Немного поморщилась, глядя на бокал.
- Терпеть не могу виски, но Джеймс так любит эти коктейли... Ну как,
мистер Арчер, вы уже выведали секреты нашего дома, вам тут разболтали наши
семейные тайны? - Вопрос был задан в юмористическом тоне, но ответ она
хотела получить всерьез.
- Едва ли для меня что-то прояснилось. Я побеседовал с Марвеллом и
чуть-чуть с Кэти. Никакого проблеска! Не скажу о тайнах, но в доме
чувствуется некое электрическое напряжение.
- Надеюсь, вы не думаете, что Фрэнсис...
- О нем не думаю и его не понимаю.
- Он достаточно прост, эдакий, знаете ли, свой парень. Свои доходы в
Британии он потерял. Пытается выжить в Соединенных Штатах. Его семья...
вроде охотников на лисиц, он не может их выносить, - непринужденный щебет
насчет Марвелла закончился быстро; по-матерински застенчивый, прозвучал
вопрос: - А что вы думаете о Кэти?
- Она смышленая девочка. Сколько ей лет?
- Почти шестнадцать. Не правда ли, она мила?
- Мила, - подтвердил я, разумеется.
Что же мучает эту женщину? У почти незнакомого человека спрашивают
одобрения - ее самой и ее дочери. В Мод Слокум была какая-то
неуверенность, зыбкость, которой не должно было бы быть у хозяйки дома.
Положение ее ненадежно, и это непременно возвращало к письму, которое она
мне показала утром. Чувство вины или чувство страха жило в ней? Видно
было, что она жаждет восторгов на свой счет, восхищения, поддержки.
- Сколько милых женщин в семье! - восхитился я. - Мне осталось
повидать вашу свекровь.
- Не понимаю зачем...
- Чтоб составить себе полную картину. Свекровь в семье не на обочине,
разве нет? Вы беспокоитесь не столько о том, кто послал перехваченное
письмо, - оно надежно спрятано в моем кармане, - сколько о возможном
эффекте следующего. Причем опасаясь больше всего свекрови. Она
единственная, кто может причинить вам существенный ущерб, правда? Я имею в
виду, что именно ее деньги управляют домом, именно она в праве лишить вас
доходов.
- Это и деньги Джеймса тоже. Свекровь распоряжается доходами
пожизненно, но по завещанию ее покойного мужа она обязана содержать сына.
В ее представлении это сводится к тремстам долларам в месяц. Чуть больше,
чем она платит кухарке.
- А она может платить больше?
- Если бы захотела, - то, конечно, да. Она получает доход с
полумиллиона, а в землю вложила капитал в два миллиона. Продать хотя бы
акр она не желает.
- Два миллиона? Немало!
- В этой земле - нефть. Если Оливия сочтет выгодным держать за собой
землю, то нефть так там и останется, пока она будет жить, а мы все тоже не
состаримся, не высохнем до того, что нас ветром будет сдувать.
- Я вижу, между вами не слишком теплые отношения...
Мод Слокум пожала плечами.
- Я пыталась их наладить с давних пор. Она так и не простила мне, что
я вышла замуж за Джеймса, за ее Джеймса, ее избалованного сыночка,
который, конечно, женился слишком рано.
- Три сотни в месяц! Какая уж тут избалованность...
- Это столько же, сколько он получал еще в колледже, - горечь обиды
так и сквозила в ее голосе; наконец-то Мод Слокум нашла слушателя,
которому можно было выговориться. - Она никогда не платила больше, даже
когда у нас родилась Кэти. До войны мы ухитрялись жить на эти деньги в
собственном доме. Потом цены на все вокруг подскочили - мы вернулись в дом
его матери.
Я задал, насколько мог тактично, самый главный вопрос:
- А как на все это реагирует Джеймс?
- Никак. Он привык, что ему никогда не надо заботиться о заработке, о
средствах к существованию. Единственный сын, она никого, кроме него, не
признает... ну, и он привык.
Ее глаза глядели сквозь меня, куда-то вдаль, за пределы комнаты. Мне
вдруг пришло в голову, что я окажу услугу ей, Мод Слокум, если возьму да и
покажу свекрови письмо, которое лежит у меня в кармане. Да, я навсегда
разрушу семью, но, пожалуй, такое дело и было ее неосознанным желанием,
мотивом, скрывающимся за ее, может быть, и впрямь какими-то
неблагоразумными поступками, на которые намекало письмо. Но что это за
неблагоразумные поступки, она об этом никогда бы не сказала. Ясно было
одно: после шестнадцати лет ожидания своей доли наследства и связанных с
нею планов на будущее дочери Мод Слокум собиралась ждать до конца.
Внезапно я услышал:
- Хорошо, пойдемте, я познакомлю вас с миссис Оливией. Под вечер она
всегда в саду.
Сад был огражден каменной стеной выше моего роста, но, хотя свет
солнца уже угасал, цветы миссис Оливии пылали ярко, будто горели
собственным огнем. Все эти фуксии, анютины глазки, бегонии, огромные
лохматые георгины, каждый из которых сам был маленьким розовым солнцем.
Оливию Слокум я увидел с ножницами в руках, в неопределенного оттенка и
размера хлопчатобумажном платье и в широкополой соломенной шляпе,
склоненной над цветочной грядкой.
Невестка окликнула ее несколько ворчливо:
- Мама! Вы не должны перенапрягаться. Вы же знаете, что сказал
доктор.
- А что сказал доктор? - спросил я, понизив голос.
- У нее больное сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72