— В чем дело, Брет? — спросила она против своей воли.— Я очень многое обдумал.— Что же именно?— Что мне надо делать.— Я думала, что все улажено. Ты остановишься у меня и через день будешь посещать доктора Клифтера. В отличие от госпиталя остальное время ты можешь развлекаться. По утрам мне надо быть на студии, а у тебя будет возможность заняться работой, если ты захочешь.— Не уверен, что мне стоит встречаться с доктором Клифтером.— Но, дорогой мой, у тебя же назначен прием на среду.— Не думаю, что психоаналитик сможет помочь в моей беде. Она имеет слишком реальный характер.— Брет, он не один из тех старомодных докторов, о которых ты читал. И не пытается все объяснить с точки зрения детского кругозора. Он сознает значимость проблем взрослых...— И я тоже. Видишь ли, я знаю, что случилось с моей женой.— Ты вспомнил?Брет ответил не сразу. Ей показалось, что все зависит от этого ответа. Стрелка спидометра перешла отметку в семьдесят миль и стала колебаться в районе семидесяти пяти. Ветер отчаянно трепал его волосы, но лицо оставалось невозмутимым, будто каменное.Изменится ли у него выражение лица, если машина слетит с дороги и перевернется, угодив в канаву? На какое-то мгновение Паула позволила себе подумать о том, чтобы вильнуть в последний раз рулем и предоставить обоих слепой участи массы, мощности и скорости. Ясный, ветреный день вроде этого был не хуже других, чтобы умереть. Это было бы последним жестом ее уходящей молодости.Но еще толком не осознанная шальная мысль была смыта поднявшейся из глубины души волной надежды. В воображении Паулы промелькнула картинка будущего, когда она заживет с мужем в домике с садиком и лужайкой, на которой будут играть дети и собачки. Ее нервы основательно зацепились за устойчивость воображаемого домика и за еще не свершившееся замужество, когда она нажимала правой ногой на тормозную педаль. Она съехала на обочину и остановила машину. На мгновение показалось, что остановился весь мир. Что окружавшие их холмы ждут лишь сигнала, чтобы двинуться опять.— Ты это вспомнил?— Я не помню, как она умерла. Но помню, как женился на ней в Сан-Франциско.— Откуда ты узнал, что она умерла? Тебе сказал об этом доктор Клифтер?— Он дал мне вот это.Брет показал ей сверток вырезок, и она почувствовала себя как мечтательница, чей повторяющийся кошмар неожиданно и невероятно стал частью реального мира. Она посмотрела ему в лицо и с дрожью подумала о том, что могут скрывать эти остановившиеся глаза.Он испытывал глубокое чувство жалости к своей погибшей жене и гложущий стыд. Он подвел Лоррейн и в жизни, и в смерти. При жизни обрек ее на изнасилование и убийство. После смерти забыл о ее существовании, девять месяцев провел уютно и удовлетворенно в животном мире без памяти, предаваясь детским мечтаниям о счастье с другой женщиной. Но непоправимое прошлое, более роковое, чем любое предопределенное будущее, которое не может измениться и обязательно наступит, — это прошлое неожиданно навалилось на него из-за угла.— Это случилось, как здесь описано? — Указательным пальцем правой руки он постучал по газетным вырезкам, которые держал в левой руке. Она взяла их и посмотрела на них, но была так расстроена, что не могла ничего прочитать, кроме заголовков.— Да. Разве ты...— Можешь меня не спрашивать, вспомнил ли я. Я не вспомнил. Возможно, никогда и не вспомню. Последнее, что помню, — это полет в Сан-Франциско и посадка утром в Аламеде. Человек, который убил ее, еще не пойман?— Нет. Я в контакте с полицией. Они нисколько не продвинулись с тех пор. Брет?— Да?— Не лучше ли будет, если ты перестанешь об этом думать? Я очень жалею, что Клифтер дал тебе эти бумаги. Я не должна была передавать их ему. Надо было их давно уничтожить.— Он оказал мне хорошую услугу. Гораздо лучшую, чем вы с Райтом, державшие меня в тупом неведении.— Но все это уже стало прошлым, Брет. Оно не может изменить настоящее. Нам просто не повезло, что это случилось, и мы тут ничего не можем поделать.— Это произошло с моей женой, — сказал он холодно. — Нас это почти не затронуло.— Я сожгу эти мерзкие бумажки. — Она отыскала зажигалку в сумочке и поднесла пламя к краю газетных вырезок.Он выбил зажигалку из ее рук и отобрал вырезки.— Как ты смеешь! — закричала она. — Мне не нравится рукоприкладство, Брет. — Она немедленно подавила свою злость и сказала обычным голосом: — Ты мог бы поднять мою зажигалку и дать мне прикурить.— Извини, я поступил грубо.— Забудем об этом. — Она взяла прикуренную сигарету, которую он ей подал в знак примирения. — Впрочем, я не понимаю, почему ты помешал мне сжечь их.— Там приводятся некоторые фамилии, которые я хочу...— Уж не собираешься ли ты обратиться в полицию? — Она старалась не повышать голоса и оставаться спокойной, но ужас, как маленький свисток в глубине горла, поднял высоту ее тона. — Еще несколько месяцев назад я просмотрела вырезки вместе с ними, но это ничего не дало.— Вряд ли от полиции будет большая польза. Я подумал, что мне стоит посмотреть на этого бармена Роллинза. Он мог бы кое-что рассказать.— Роллинза?— Который был среди свидетелей на дознании.Он ловко перебрал вырезки, как будто уже запомнил, в какой последовательности они лежали.— Вот. — Он показал на абзац в конце колонки. "Согласно показаниям Джеймса П. Роллинза, бармена из закусочной в центре города и знакомого убитой девушки, Лоррейн Тейлор ушла из кафе «Золотой закат» одна. «Она была одна и слегка навеселе, переборщила с выпивкой, — так выразился Роллинз. — Я предложил вызвать ей такси, но она сказала, чтобы я не беспокоился. Я подумал, что она и сама доберется».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65