Значительное преимущество попутного ветра: можно было опустить парус на нижнюю мачту. Расстояние, которое следовало пройти было не таким уж и значительным, однако стоило опасаться, что карбюратор может дать сбой. Изнутри кабинка была неплохо обустроена. Слева-небольшая раздвижная банкетка, легко превращающаяся в диванчик. Для этого в наличии имелись матрац и постельные принадлежности. Справа-откидной столик, на котором лежала открытая карта береговой линии и, рядом с ней, несколько книг. И наконец-складывающийся стул, с разъёмной спинкой. Из правого угла верхней перегородки, с маленькой керамической плитки смотрело изображение чёрной Монтсератской Девы. Рядом раскачивался небольшой подсвечник из кованого железа, подвешенный на короткой цепи. Узорная свеча, вставленная в него, уже когда-то служила своему хозяину. Обстановка в кабинке и расположение предметов остались такими же, как и при предыдущем хозяине, разве что я добавил керосиновую лампу. Снаружи корабль был выкрашен в белый и зеленый цвета. На корме болтался небольшой якорь. Мотор английского производства находился под задним ютом.
Мы плыли уже несколько часов, и было далеко за полночь. Было свежо, даже прохладно. Я увидел вытянутый, но крепкий силуэт Хуана Хосе, который поднялся, чтобы уложить маты в направлении заднего юта. Несколькими мгновениями позже, он уселся рядом со мной на подушку, накинул пончо и положил свою голову мне на грудь. Что касается меня, я натянул шерстяной свитер и закурил трубку. Запах табака смешивался с солёными испарениями моря. Я достал один из термосов, которые Эльвира наполнила горячим кофе перед нашем отплытием. Отвернув крышку, я заметил там сложенный листок бумаги. При свете спички я смог прочесть на каталонском следующие слова: «Deu vos guard». Я прочитал его вслух и затем мы по очереди выпили всё ещё горячий кофе.
«У тебя хорошие друзья, Санти», — произнес Хуан Хосе, поднимая глаза. Затем он добавил: «Я уже видел раньше бухту, где находился Сальвадор».
«Как это?»
«На картине Эстебана Муньоса у нас дома. Вчера вечером я изучил подпись, стоящую на картинах. Это тоже, что и на картине у меня дома».
С юго-востока поднялся легкий бриз и нашу лодку закачало. Хуан Хосе приобнял меня и мы просидели таким образом какое-то мгновение.
«Санти, я столько хочу тебе сказать!. Ведь ты даже не знаешь моей фамилии…»
Оказалось, он принадлежал к очень именитому роду. Его отец был известным политиком правого толка. За несколько часов до того, как за ним пришли военные, он уговаривал мальчика попробовать всеми возможными методами добраться до Франции, если ситуация не изменится к лучшему. На следующий день его отец должен был бы отправиться в надежное укрытие у друзей. Но было уже поздно. Под воздействием душащих его эмоций, слова застревали в горле Хуана Хосе. Он говорил урывками.
«И тогда за ним пришли… Несколько человек силой увели его из дома… Я был на лестнице… Когда они проходили мимо меня, отец успел прошептать мне… делай, что я тебе сказал…» При этих словах Хуан Хосе зарыдал… Я сжал мальчика в своих объятьях, прижал его к груди и он продолжил свой рассказ.
«Его нашли несколько часов спустя на обочине дороги… Он был убит… и я решил тогда бежать, точно не зная, что я делаю…»
Я налил ему кофе, которое он тут же выпил. Он немного оправился после нахлынувших эмоций.
«Два дня подряд я бродил наугад… Ничто меня больше не интересовало…»
Он выпил залпом глоток кофе, приблизил свою голову к моей и промолвил: «И тогда пришел мой спаситель. Я чувствовал, что произойдёт чудо. Идя по пляжу, я заметил каменную скамью и на ней сидел Ты. Сначала я колебался. Нежность, которую я прочел в твоих глазах придала мне решительность и уверенность во мне. Я задрожал… где-то в глубине души…. у меня возникло незнакомое доселе ощущение… невыразимое… неясное… одним словом, ощущение того, что я буду спасен… ощущение безопасности… Я никогда не думал, что такое возможно, тогда как мы встретились с тобой в первый раз и не сказали друг другу ни слова. С тех пор у меня появилась уверенность, что мне помогут, и моя интуиция меня не подвела».
Со всей деликатностью он поцеловал меня в лоб, резко поднялся и исчез в кабинке.
«Хуанито, я никогда бы не сказал ничего лучшего твоих слов. У меня тоже такие же чувства с самой нашей первой встречи и они ни на минуту не угасали. Если бы не те многочисленные испытания, которые ты стоически преодолевал, и если бы в этой стране царил мир, те моменты счастья, что мы провели с тобой вместе, были бы самыми незабываемыми в моей жизни». После этого, улыбаясь, я добавил: «Ты играешь языком Сервантеса, как взрослый человек; более того, у тебя к этому настоящий талант».
«Это наверно потому, что сегодня я повзрослел еще на один год. Это уже мой тринадцатый день рождения».
Я бегло осмотрелся, чтобы удостовериться, что поблизости нет никакого корабля. Затем я зажег свечу, стоящую на керамической плитке у изображения Монтсератской Девы. Мерцание пламени свечи придавало кабине праздничный вид, наполненный некоторой торжественностью. Я достал из чемодана красиво упакованный и перевязанный разноцветными ленточками пакет и протянул его своему юному другу.
«С днем рождения, Хуанито!»
Его глаза заблестели и казалось расширились в мерцании свечи. Его тонкие загорелые пальцы потянулись к пакету и развязали его. Золотые часы замерцали тысячами огней…
«Санти, ты не должен был этого делать! Ты… очень добр ко мне».
Я взял часы и надел их вокруг его тонкого запястья. Браслет был немного широк. Хуанито с возбужденным видом подогнал его вдоль запястья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18