«Хорошо бы, если бы сообщение было от… Сергея». Но раз так, то оно, конечно, было от Вадима.
Прямо из кафе Александра и Артем поехали к ней. Артем был мрачен и неразговорчив. И чем мрачнее он был, тем это больше давило на Сашу. Она не любила, чтобы ее наказывали плохим настроением, и ей хотелось примириться с ним. Поэтому когда он, выгрузив ее у входа в палисадничек, хотел уехать восвояси, Сашка, сама от себя этого не ожидая, вкрадчиво и ласково попросила его побыть с ней. Конечно, если бы он сам к ней привязывался, она бы непременно постаралась от него отделаться, но она не привыкла допускать, чтобы кто-нибудь самовольно выбывал из сферы ее притяжения.
Потом, когда они вошли в дом, он все еще хмурился, инстинктивно чувствуя, что это лучший способ выжать из этой непостоянной женщины любовь и нежность, а Сашка присела рядом и продолжала ласкаться.
— Ну что ты такой хмурый?
— Ну что же я, идиот, что ли? Что же я, не видел, что вы целый вечер меня за дурачка держали?
— Артем, ну ты что? Если ты дурак, то кто же тогда я? Я что — прикидывалась умницей?
— Ты! Ты весь вечер строила глазки этому мымрику! Чего ты в нем нашла? Урод лысый!
— Ну, — кокетливо урезонивала его Александра, ставя диск Леонарда Коэна, — на женщин очень действует ум некрасивых мужчин. Правда, — спохватилась она, — я уверена, что у него нет твоих достоинств! — И она потянулась в район неоспоримых достоинств Артема, власть которых над собой приходилось признать и ей.
Как всегда, мужчина оказался тщеславен и слаб. В смысле, душой, конечно, не телом. Это жизненное наблюдение Александра сделала еще давно: чем неоспоримее были мужские достоинства мужчины, тем покладистее он был как человек. А вот нервные, злые, ехидные, им-то как раз чего-то и недоставало. Оттого у них и бывали комплексы. А настоящие мужчины бывали глупыми, добрыми и покорными, как большие псы.
И вот теперь они лежали вместе — гибкая, хитрая кошечка и большой ласковый пес.
«…Even though she sleeps upon your satin;
Even though she wakes you with a kiss»… —
пел Леонардо.
— Давай поедем в Италию, — пробормотала счастливая Александра, которую потянуло на что-нибудь романтическое.
— В Италию? С чего вдруг? — приподнял голову Артем.
— Ну Артем, там так красиво. Только представь себе, мы с тобой в гондоле, в маленьких итальянских кафе, будем ходить по церквям, по музеям, по бутикам!
— Слушай, а у меня вот друг в Гамбурге. Вот я бы лучше туда, там нам бы и гостиницу не пришлось бы брать. Он меня, между прочим, давно зовет!
«Нет, — подумала Александра, — кошке с собакой не ужиться. Прогоню, конечно. Наберусь мужества и прогоню, но когда это будет удобно мне, а не ему!»
«…Suddenly the night has grown colder.
The god of love preparing to depart…»
Она потрепала его рукой и оба заснули, обнявшись. А низкий голос Леонардо тек, как река в лунном свете, кружил по спальне:
«And you who had the honor of her evening,
And by the honor had your own restored —
Say goodbye to Alexandra leaving;
Alexandra leaving with her lord.»
Через пару дней Александра назначила себе встречу с Линой, психологом, которую ей очень рекомендовала Верочка с телестудии. Сашка твердо решила переложить наконец-то груз забот о себе на чьи-нибудь профессиональные плечи.
Лина слушала внимательно, вникала, обдумывала Сашкины проблемы, много и долго молчала. Спрашивала, что сама Александра думает о своих проблемах. Вопрос Сашку затруднял. Вот вроде думает она о них без конца, а что именно, объяснить невозможно. Время на приеме пролетало мгновенно, стоило оно дорого, но Сашке после сеансов легчало. Казалось, они с Линой были на верном пути. Не к разрешению проблем, разумеется. Про себя Сашка понимала, что разрешат их только деньги, а не болтовня с психоаналитиком. От Лины она ожидала обретения душевного спокойствия и твердой веры в свое будущее. Разговор метался туда-сюда, и часто возвращался к Артему, как к примеру неудачных, сложных и неразрешимых отношений: её любят, ей нравятся, но нет понимания ее положения, ее нужд, и поэтому нет истинного сближения, нет счастливого полного воссоединения. После очередного сеанса Лина предложила привести Артема тоже, ей казалось небесполезным выслушать и вторую сторону. Сашка немного подумала, решила, что может статься, вмешательство объективного профессионала сломает запруду его ошибок и ее претензий и согласилась.
* * *
Мурка терпеть не могла таскаться в редакцию, — присутственные места наводили на нее экзистенциальное уныние и клиническую тоску, но даже в эпоху электронной почты, биперов и мобильников полностью манкировать своим невдохновляющим письменным столом и отвертеться от страдальчески пассивного присутствия на заседаниях редколлегии не удавалось. Вот и сегодня ни технология, ни ничтожность Муркиного вклада в формирование направления газеты не спасли ее от общения с коллективом. За окном редакции колыхалось юное лето, терзая невозвратной неиспользованностью, а на Муркины коленки настырно пялился любопытный Ронен, который в свободное от ухаживаний за девушками время вел популярно-научный отдел для столь же любознательных.
После редколлегии Мура обреченно побрела к своему рабочему столу, на который секретарша уже вывернула большую гору до нее касавшейся редакционной почты.
— Так! — мужественно принялась разгребать эти авгиевы конюшни Мурка. — Письмо от пенсионера с жалобой на то, что заставляют возвращать сохнутовскую ссуду. Плохо. Деньги он давно растратил на кабельное телевидение с российскими трансляциями! Пусть Сохнут оправдается! А тут что? 1000 студентов из Северной Америки прибыли на этот учебный год в Иерусалимский университет… — Мурка секунду поколебалась, но лень победила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113