так такий завтрак получится, одним словом, как в настоящей, школе будущего.
– И лебеды ще,- сказал Каменюка, снимая тюбетейку.
– Эн нет, Петро Трифонович. Лебеда второй сорт, она вроде бы как сельдерей. Кто в селе сельдерей ест? Никто.
– Так що, лебеду вырубать? – спросил Каменюка.
– Не,- сказал Сашко,- лебеду в принудительном порядке, для неуспевающих или кто план не выполнит. От как мотор твой заглохнет, так мешок лебеды тебе отпустят, чтоб съел за смену со Злыднем на пару.
– А Злыдень при чем?
– А если он не обеспечит электрическую часть… Мотор между тем действительно заглох, и Каменюка кинулся в дизельную.
– Ну и чудак же вы, дядько Сашко, – сказала Маня, поглядывая на то, как погрустнело мое лицо и как сникло мое рыцарское достоинство: утонуло в этой несносной народной чепухе.
– Ну ладно,- сказал я, – пошутили, а теперь за работу.
– Добре, добре, хорошо, – уступчиво ответил Сашко, глядя на часы, которых не было у него.
Я понимаю: мне нужно срочно перевести насмешника Сашка на мою сторону. Я решаю немедленно подняться с ним до тех высот, где была спрятана моя возвышенная идеальность.
– Вас работа интересует? – спросил я, придав голосу своему загадочность.
– Работа.

– Пройдемте, – с нарочитой строгостью сказал я, подходя к пеньку.
Я на пенек еще пенек ставлю, а на него еще пенек возвышаю, а на последний – еще пенек, и сам забираюсь на вышину пеньковую, чтобы оттуда, сверху, Александру Ивановичу про будущее новой школы рассказать.
– Вы видите школу Сократа? – кричу я.- Это спор о судьбах человечества идет, смотрите, дети с наставниками в белых мундирах из павильонов вышли. Видите?
– Вижу, это там, за коноплей? – спрашивает Сашко снизу.
– Левее от конопли. А правее от нее – мы с вами в алых накидках, кони рядом в мыле, копытами, буланые, цокотом царственным в землю целятся!
– А мыло зачем? – слышу я снизу.
– Мыла нету – это оборот такой.
– Понимаю, в оборот попали, значит…
– А теперь над замком, взгляните,- шар воздушный летит. Дирижабль, сконструированный нашими питомцами, – первая премия в Лондоне. На дирижабле формула жизни начертана – вторая премия в Париже. А вот дальше, за аллеей липовой, фехтовальщики сражаются после уроков!
– Это в продленке, значит?
– Никакой продленки. Полная изоляция от дурных влияний.
– Вроде бы как в заключении…
– Напротив, полная свобода, только за территорию нельзя выходить. Видите, постовые стоят?
– С собачками?
– Может, и с собачками: все природное развивать будем всячески. И труд будет, и дружба будет, и уважение!
– А чего не будет?
– Не будет дурных влияний. Исчезнет бюрократизм, хулиганство, о воровстве мы будем вспоминать как об исторической реликвии. Последний человек, укравший что-нибудь, будет в память о грехе своем на большой фотографии вывешен…
– Иван Давыдович со шпалой в рукаве?
– Может быть, и он. Дальше слушайте. Да держите же пеньки, а то свалюсь я отсюда.
Сашко обхватил пеньки руками, голову вниз опустил, и я продолжал:
– Оскорблений человека не будет, принижения достоинства человеческого не будет, алкоголь канет в прошлое…
– Выпивки совсем не будет? – растерянно, глядя вниз, спрашивает Сашко.
– Исчезнет, как самое тяжкое зло!
– И пива не будет с таранкою?
– Это уже детали! Пиво, может быть, и оставим.
– Пиво надо оставить. И сухого трошки, – слышу я голос Александра Ивановича. – Это же солнце в бутылках.
– Хорошо, оставим для совершеннолетних, раз это солнце в бутылках. Оставим все светлое на этой земле.
– Жигулевское – самое светлое,- говорит Сашко. – А вот то темное бархатное – так и задарма не треба.
– Вам понятен наш замысел? – спрашиваю я сурово.
– Понятен,- отвечает Сашко.
– Вы согласны вступить на путь совместной борьбы за будущее?
– Согласен!
Я слез с пеньков и стал оформлять документы нового сотрудника.
– Ваш паспорт.
– Немае паспортов у нас в селе.
– А что есть? Документ какой-нибудь.
– Вот только это.- Сашко протянул мне трамвайный билет.
– Ничего, и это для начала сгодится. Когда получали билет?
– Года два тому назад, когда в военкомат вызывали.
– Хорошо, тут номер еще не стерся. Сгодится. А кем работали?
– Библиотекарем.
– О, значит, библиотека в селе есть?
– Нема библиотеки в селе.
– А как же вы работали?
– По штату есть библиотекарь, а я клуб на замок закрывал – это вся работа моя, и еще лозунги писал, например: «Скоро весна!»
– Это прекрасный лозунг. У нас тоже библиотека будет, если место под нее очистим от бурьяна. Вы будете первым моим помощником по ликвидации недостатков! – сказал я строго. – Главное усилие направите на приведение в порядок территории,- полезли из меня казенные отглагольные существительные.- Вы будете исполнять обязанности в мое отсутствие. Понятно вам?
– Что-то в толк не могу взять. – И он помотал головой. – Я сейчас.
Рядом стояла бочка с дождевой водой: листья плавали дубовые в бочке. Сашко голову в бочку окунул по самую шею, и когда вытащил ее оттуда, она казалась уже другой: глаза просветлели, прическа сама собой сделалась, потому Как владелец головы ловко откинул волосы назад, и расчески при таком методе не потребовалось.
– И долго тот бурьян рвать? – спросил Сашко.
– Пока весь не вырвем.
– И это за ставку библиотекаря?
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142