Охота запрещена. Стоянка запрещена.
Ходатайства запрещены. Прошения запрещены.
Визиты запрещены строжайше
за исключением особых
письменных приглашений.
НАРУШИТЕЛИ
будут обнаружены немедленно
и переданы властям штата под арест.
Хорошенькое "добро пожаловать!" На душе сразу теплеет. Что ж, я
свернул с дороги и поехал по колее, обдумывая варианты беседы с неизбежно
предполагаемым сторожем. Но никого не бвло. У меня из-под колес
вспархивали тучи птиц. Я проехал уже около полутора миль. Колея разумно
бежала по гребню пологого длинного холма, сухая и не разбитая. С холма она
ныряла в заросли тропических деревьев, и, когда выехал наконец из-под
ветвей, то увидел справа белую невысокую изгородь. Поверх изгороди на меня
с любопытством смотрели четыре лошади, с фырканьем и тихим ржанием. Я
двинулся вдоль изгороди по своей стороне, а они - по своей. Это было
похоже на какую-то игру. Вдали я уже видел угрюмые нагромождения каких-то
строений. Я позволил лошадям обогнать себя, хотя у них была только одна
лошадиная сила на каждого, а у меня - целый табун. Но я хотел, чтобы они
чувствовали свое превосходство. Изгородь кончилась. За ней начинался
асфальт с полосатым ветряком на высокой антенне. За асфальтовой площадкой
высился ангар, перед которым стояли шесть раскрашенных самолетиков,
привязанных цепями к круглым кнехтам, вбитым в асфальт. Дорога свернула, и
я за ангаром я увидел около трех десятков разнообразных экипажей, не
меньше половины из которых, как я успел заметить, имело четырехколесный
привод. А половину от оставшейся половины составляли спортивные
автомобили.
Было уже без четверти шесть, самое время для вечеринки. До меня
доносился смех и звонкие выкрики. Я припарковал Агнессу между "тойотой" и
древним "джипом", стоявшим с настежь распахнутыми внутренностями. Я пошел
на голоса. Музыка грохотала с такой силой, что даже если здесь и был
какой-нибудь сторож с дробовиком, его возмущенного свиста никто бы не
слушал. Вечеринка, судя по всему, была в самом разгаре. Толпы народу.
Искусственный пруд, лужайка перед домом, сам ярко освещенный дом кишмя
кишели гостями. Прямо посреди лужайки были установлены два бара - со
стойками и юными ковбоями в кожаных штанах, клетчатых рубашках - все, как
полагается. А через всю лужайку тянулся длинный стол, с которого каждый
брал себе, что хотел.
Ко мне подскочила какая-то девчонка, едва доходившая мне до подмышек,
ткнула в руки бокал и возвопила:
- А ну, до дна! Ты только представь себе, лапушка, я из кожи вон
лезу, чтобы сделать все точь-в точь, как ему нравится, а этот чертов сукин
сын исчезает, как только я отворачиваюсь! Да не стой ты столбом! Пей, раз
дают!
И прежде, чем я успел поблагодарить ее за превосходный сухой мартини,
который не стал хуже ни на йоту от того, что был смешан не для меня, она
умчалась тормошить других и заглядывать в лица в поисках сбежавшего парня.
Я влез в самую гущу гостей и огляделся. Такие толпы случались и у меня, а
поскольку на подобные сборища сзывается как правило пол-округи, я уловил
два или три знакомых лица. Завсегдатаи пляжных баров. Баронесса, которая
обожает петь в гостях и делает это из рук вон плохо. Парочка девушек из
клуба водных лыж. Но большинство гостей смахивало на юных выпускниц и
учениц колледжей, - в качестве представительниц лучшей половины
человечества, - а также секретарей, клерков и продавцов из мелких
магазинов - в качестве всех остальных. И при этом все они были какие-то
безликие, вернее, просто очень похожие друг на друга. Разговоры велись в
основном о прическах, кредитных карточках, об интригах высшего света и
злопыхательстве низшего, и о прелестях сельской жизни. Эти люди даже на
отдыхе не могли забыть о своей работе.
Наконец мне удалось вычислить Тома Коллайра, Радушного-и-Щедрого
Хозяина. Он был похож на канарейку в своем лимонно желтом костюме,
нагрудный карман которого украшают тот же герб, что и щит при дороге.
Коллайр как раз выходил из дома, улыбаясь и милостиво кивая блондинке,
всей тяжестью повисшей у него на руке и пытавшейся что-то прощептать ему
на ухо. Он слушал, медленным хозяйским взором обводя толпы гостей.
Скользнув по мне, его взгляд замешкался, вернулся, стал изучающим. Я
кивнул и улыбнулся. Он улыбнулся и качнул головой в ответ.
Не так-то легко было опознать в нем Тома Коллайра Адвоката. Нет, не
отметить в толпе гостей, а именно опознать. С тем же успехом он мог
продавать по дешевке подержанные двигатели в Сан-Пауло, рассказывая всем,
что на вырученные деньги поедет в Гонконг за мотоциклом. Или быть
статистом в сериале мыльной оперы. Причем, пожалуй, не в одном, а сразу в
дюжине. Или мальчишкой за стойкой бара на собственной вечеринке.
Я никогда заранее не знаю, как именно в каждый следующий раз начну
"раскручивать" нового человека, чтобы читать в нем, как в раскрытой книге.
Разные приемы для разных людей, говорится обычно в таких случаях.
Считайте, что во мне действует смесь расчета и интуиции. Передо мной был
блестящий, ловкий, неглупый мерзавец в зените своей силы и славы. Как все
богачи второго или даже первого поколения, он хотел изощряться, хотел жить
на широкую ногу. Он сейчас пробовал все удовольсвия одно за другим, и они
ему пока не приелись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85