В промежутках между периодами мертвой тишины раздавалось жаркое влажное “уф-ф-ф”, похожее на гигантский выдох. Я выстроил короткую процессию:
"Флеш”, естественно, впереди, спасенная “Бама-Гэл” посередине, Бобби Гатри на “Муньеките” в хвосте. Я задействовал пару раций, поскольку нельзя было сигналить Бобби жестами из-за массивного корпуса “Бама-Гэл”. Ему было ведено держать пару дизельных двигателей “Муньекиты” мощностью в 120 лошадиных сил на холостом ходу, чтобы в случае расхождения каравана дать легкий толчок реверсом и вернуть катер в ряд. Я знал, что подвесные моторы могут работать на холостом ходу целый день без перегрева. А если бы мне пришлось остановить “Флеш”, чтобы кого-нибудь пропустить, Бобби не позволил бы катеру врезаться нам в корму.
Лишь в начале субботнего дня мы пришли в Меррил-Стивенс на Диннер-Ки. Пришлось заводить процессию в бухту под неутихающий свист порывистого ветра, который обрабатывал нас в паре с серым проливным дождем. До того я связался через майамский морской коммутатор с одним приятелем, так что нас ждали. Мы застроповали “Бама-Гэл”, ее вытащили из воды, поставили на салазки, втащили по рельсам в один из больших ангаров. С физиономии Паласио не сходила широкая мечтательная улыбка.
Начальник дока выделил слип для “Флеша” и место для “Муньекиты” на небольшой площадке для лодок. Когда мы как следует пришвартовались, бросили якоря, приняли душ, побрились и переоделись, хлестал уже настоящий ливень. В салоне на борту “Лопнувшего флеша” было очень уютно – горели огни, играла музыка, звенел лед в бокалах. Мейер грозил приготовить свой знаменитый бифштекс с соусом “чили”, бобами и яйцами, который никогда не готовился дважды одним и тем же способом. Гатри позвонил жене, обещавшей приехать из Лодердейла забрать его в воскресенье утром. Откупорили найденное на борту “Гэл” виски “Уайлд Терки”, я взялся колоть лед.
Мейер никому не позволял чересчур завышать ожидаемые доходы, постоянно предупреждая: “Минимум надежд, джентльмены”. И мы продолжали обсуждать возможные необходимые меры, и выходило, что на приведение яхты в порядок потребуется максимум пятнадцать тысяч, возврат же составит, как минимум, сорок пять после уплаты брокерских комиссионных.
Лучше всего на свете спорить о заработанном. Приятно слушать шум тропического дождя, ощущать в мышцах боль от тяжелой ручной работы, держать в руке ледяной стакан, чувствовать зарождение жадного аппетита, сознавать, что через пару часов даже булыжное ложе покажется мягким, глубоким, манящим.
Меня звали в едва оперившееся партнерство на условии двадцати пяти процентов. Но рискованные предприятия, пробивающие себе дорогу, не стоит дробить на слишком много частей. Не хотелось и взваливать на себя ответственность, все время помня, что должен работать, оправдывая ожидания других людей. Гордость не позволяла Гатри и Паласио принять мои услуги как чистую благотворительность, поэтому после определенных взаимных торгов мы достигли согласия, что я возьму расписку на две тысячи, которая будет оплачена в течение шести месяцев. Свой доход они собирались вложить в совершенствование оборудования и отправиться на поиски баржи со сталью, затонувшей на глубине примерно в пятьдесят футов сразу на выходе из фарватера Бока-Гранде.
Я растянулся и задремал, больше не разбирая слов, только смутно улавливая сквозь музыку гул голосов, возбужденно обсуждавших проекты и планы.
– Разве мы в свое время не сделали это за полтора часа? Эй, Трев!
Мейер щелкал мне пальцами.
– Что мы сделали? – переспросил я.
– Переход из Лодердейла в Бимини. Они закончили обсуждать дела. Я слишком хорошо помнил тот переход.
– Чуть меньше полутора часов от морского буя в Лодердейле до первой отметки в канале у Бимини.
– На чем? – уточнил Гатри.
Это был, сообщил я ему, “Бертрам-25”, оснащенный для океанских гонок и до того шустрый, что мне приходилось ежеминутно работать дросселями и штурвалом, чтобы он, поднявшись на гребень волны и летя по воздуху, ровно ложился на воду. Только не рассчитай время, только промахнись, сразу перевернешься.
– К чему такая спешка? – полюбопытствовал Бобби.
– Мы встречали самолет, – сказал Мейер.
И я знал, что он в этот момент тоже вспомнил Хелену Пирсон, очень быструю и поганую спасательную операцию несколько лет назад. Мы оба думали о ней, не имея никакой возможности знать, что она уже два дня мертва, не имея никакой возможности знать, что письмо ее ждет меня в Байя-Мар.
Даже не зная о смерти Хелены, я с волнением думал о ней…
Глава 2
Пять лет назад? Да. В зимний месяц, холодной флоридской зимой, Майк Пирсон с женой Хеленой и двумя дочерьми, двадцати и семнадцати лет, составлявшими его экипаж, пришел в Байя-Мар на собственном симпатичном голландском моторном паруснике “Лайкли леди” из самого Бордо. Жилистый, морщинистый, веснушчатый от загара, разговорчивый мужчина пятидесяти с чем-то лет, явно старше своей стройной пепельной блондинки жены.
Он производил впечатление человека, рано преуспевшего, ушедшего на покой и ведущего сладкую жизнь. Охотно и быстро общался и вращался в обществе, перезнакомившись со всеми постоянными обитателями причала. Казалось, будто он слишком много говорит о себе, но не хвастается и не важничает, а рассказывает о занимательных случаях. Люди легко вступали с ним в разговор.
Наконец у меня стало складываться впечатление, что он сосредоточивается на мне, словно провел некий процесс отбора и признал меня лучшим из кандидатов. Я понял, как мало о нем знаю и как мало в действительности он сообщает о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83