Тихий удовлетворенный смешок. Потом густой бас, бормочущий что-то. Я оторвался от стены, колени сделались мягкими, но не подломились, когда я входил в гостевую комнату.
Он попыхивал уже сигарой; глаза полузакрыты. Она только что взяла бокал с ночного столика, оставаясь в разомкнутом не до конца круге его объятий. Яркая блуза и брюки валялись на полу перед кроватью, брошенные как попало, словно второпях. Ее голубые глаза сделались очень большими, бокал выскользнул из пальцев и разбился вдребезги. Одним прыжком она вылетела из постели, схватилась за одежду; кровь бросилась ей в лицо.
– Ты! Ищейка проклятая… – выкрикнула она. Покрасневшее лицо было искажено яростью. – Вонючая, трусливая ищейка!
Она ринулась мимо и почти сквозь меня, напролом, к выходу. Винс прикрылся одеялом. Он полулежал на подушках, скрестив руки под головой, с сигаретой в уголке рта, и смотрел на меня. Я подошел к кровати. Я наступил на кубик льда, валявшийся среди осколков стекла на полу, и поддал его ногой так что, он, пролетев под кроватью, звякнул об стенку, – Свинья, – сказал я. Голос мой был сух, как шуршание неживой листвы.
– Зачем ты так? Джерри, мальчик, ведь ты к ней давно остыл, разве нет? А мне ясно дали понять, что от меня требуется. И это тягучее дневное время, такое незанятое, – такое длинное. Намного веселей она его тоже не сделала, можешь поверить.
– Свинья!
– Что, лейтенант, пластинку заело? И вообще. При той плате, которую с меня содрали в пансионе, все лучшее должно быть к моим услугам.
– Ты уберешься из моего дома сегодня же.
– Этого я пока что не могу себе позволить. Я остаюсь. Я протянул ему многократно сложенную газету, ногтем указательного пальца проведя под его фамилией в светском столбце. Его желваки задвигались, скулы выступили наружу, взгляд сделался металлическим.
– Кто это сделал?
– Откуда мне знать? Кто-то из наших знакомых. Тинкер Велбис. Манди Пирсон. А может и сама Лоррейн.
– Придется удирать. Какой-нибудь репортеришка наткнется на этот дурацкий листок и, если у него хорошая память, свяжет одно с другим. И тогда мы с тобой сядем в такую лужу, дружок…
– Итак, сматывайся.
– Да, но я еще не в состоянии вести машину. Джерри, ты должен подыскать для меня какое-то укрытие. И придумать правдоподобную историю на тот случай, если они будут искать меня здесь. Еще три дня, и я буду в порядке. Но теперь я бежать не могу. Меня запомнят, я бросаюсь в глаза – понял?
Я подошел к окну, уставился на пустынный двор.
– Одно подходящее место я знаю. Сорок миль отсюда. Это летний дом ее родителей. В горах. Сейчас там нет ни души, потому что в мае – июне там нашествие мошкары. Черная такая, микроскопическая мошка, как укусит – волдырь. Я знаю, где лежат ключи от дома. Если у тебя хватило сил на то, чем ты недавно был занят, значит, и приготовить себе поесть ты в состоянии.
– Да, это я могу.
Я обернулся, посмотрел на него. Он полулежал, опираясь на локоть здоровой руки.
– Выезжаем сегодня вечером. Деньги, твою часть, возьмешь с собой. Как только почувствуешь, что можешь отправиться дальше – отправляйся. Оставь только дом в том же порядке, какой там теперь. И я молю Бога, чтобы мы с тобой больше не встретились никогда.
– А на чем я выберусь, когда мне станет лучше? Не на своих двоих – это, как ты понимаешь, нереально.
– В двух милях оттуда – деревня. Мы через нее будем проезжать. Там остановка автобуса.
– Звучит не так уж плохо.
Я спокойно взглянул на него.
– Но это все не бесплатно, Винс. Он был, как всегда, понятлив.
– Могу вернуть тебе твой настойчивый комплимент. Свинья ты! Сколько?
– Еще одну пачку сотенных за особые услуги.
– Дорого же ты мне обойдешься!
– И еще пачку отступного – за особые услуги моей жены.
– Что из тебя после этого получится, мальчик мой?
– Самый высокооплачиваемый сутенер в этой стране.
– Да, ты потверже даже, чем я ожидал. Во всей мировой истории не встретишь адюльтера, который бы обошелся человеку дороже.
– Ничего. И ты не бедняк, и товар не для нищих.
– А если я скажу «нет»?
– Тогда я мог бы покинуть эти края. А тебя оставить здесь, – выздоравливай. Что могло бы обернуться для тебя оч-чень неприятной стороной. Выйти боком. Так что я, может быть, совершаю сейчас грубейшую ошибку.
Он повернулся, рука его нырнула под подушку и вернулась с миниатюрным автоматом неведомого происхождения. Он направил ствол мне в живот, повыше ременной пряжки. Рука его не дрожала.
– Да, Джерри, возможно, ты совершаешь самую крупную в жизни ошибку. Я ухмыльнулся.
– Где ты прятал эту штуку, когда в ней была нужда?
– В заднем кармане. Но руки у меня были заняты – я держал Сарагосу. Зато потом, когда я сидел в твоей машине, игрушка была наготове, – мало ли какие глупости могли взбрести тебе на ум. А потом я спрятал ее в чемодан. – Узнаю старого осторожного Винса.
– Это из Японии. Они научились мастерить такие штуки.
– Ты что, за дурака меня держишь, Винс? Стреляй. А потом поразмысли, что тебе дальше делать с тем, что останется от меня.., и от тебя тоже.
– Ты с каждым днем хитрее, – сказал он, возвращая оружие под подушку. – О'кей. Вы оба, ты и твоя сладкая Лорри, заслужили по толстой пачке сотенных. Будем надеяться, что хотя бы чемодан в конце концов останется мне.
– Одевайся. Собирай вещи. Надо выехать как можно раньше.
Я вышел в коридор, прошел к нашей спальне. Дверь ее оказалась запертой. Я постучал, покричал – Лоррейн не откликалась. В гараже я обнаружил канистру бензина, приготовленного для газонокосилки, но еще не смешанного с маслом. На пути к моей машине я увидел Ирену, она шла от автобусной остановки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51