Мой девятилетний сын Артем сидит за своим письменным столом, нагло вытянув ноги, лицом к очаровашке. Его по-видимому внезапно застукали с поличным. Как в криминальной телевизионной хронике, на полу аккуратно разложены все улики: три рогатки, четыре коробки с пулями разного калибра и какие-то два листочка со списками имен. Сам сын в прекрасном настроении, ни капли смущения, а когда наши взгляды случайно встретились, он мне даже успел подмигнуть, мол "не горюй!" К моему приходу допрос подозреваемого, по-видимому, был завершен.
Вначале, увидав пампушку я подумал, что это новый классный руководитель Артема, затем мне показалось, что это наш старый начальник ЖЭКа. Я терялся в догадках. Почувствовав мое нервозно-игриво праздничное настроение, рыженькая умница, решив разом развеять все мои иллюзии, вытащив удостоверение красного цвета, четко отрапортовала: старший инспектор по делам несовершеннолетних капитан 32-го отделения милиции Степанова Валерия Сергеевна.
Я с детства так боялся слова "милиция", что после ее представления в глазах у меня потускнело и я напрочь перестал воспринимать цвет. Как будто во мне выключили какую-то кнопку и мне как по телевизору представилась довоенная кинохроника в черно-белом изображении: зеленый костюм ее полинял и превратился в мрачно-серый. Святое свечение вокруг головы мгновенно исчезло, а волосы по цвет стали мне напоминать ржавчину на днище старых "жигулей".
Искорки из ее глаз куда-то исчезли.
Такое впечатление, что из открытого окна, готовясь к очередной съемке опытный милицейский фотограф-криминалист, искусно варьируя освещением, проделывал все эти фокусы.
Моя первая реакция на ее красное удостоверение по трезвой оценке была весьма сомнительной.
Придя в себя от зрительных галлюцинаций, я незамедлительно достаю из внутреннего кармана свое такое же красное удостоверение члена Союза Архитекторов и не моргнув глазом отчеканиваю: "Главный архитектор лесопарковой зоны Москвы Мюлькиянц Александр Вазгенович".
- Очень приятно! мягко ответила она и почему-то покраснев как рак попятилась назад.
Сын мой едва сдерживал смех; такого развития событий он не ожидал, но его это больше, чем устраивало. Меня стало заносить еще дальше; последняя лишняя бутылка, распитая за праздничным столом давала о себе знать.
- Скажите, товарищ капитан! А табельное оружие у вас при себе?
Она ничего не ответила, но лицо ее покрылось багровыми пятнами, а все веснушки, как по команде, мгновенно исчезли.
Сын мой, улучив момент тоже исчез из комнаты и тем самым выручил нас всех. Как выяснилось, он не просто вышел, а убежал во двор играть в футбол. Своей несерьезностью я разрушал все планы капитана, вдребезги разбил ее спектакль, вместе с декорацией: пройдя по комнате, я случайно ногой задел две коробочки с пульками и они буквально разлетелись по всему полу, угодив даже под диван. А главное, обвиняемый сбежал в неизвестном направлении.
Я понимал, что веду себя по-хамски, тем более с женщиной, но она для меня перестала быть таковой тут же после предъявления красного документа.
Я даже мысленно представил ее в тускло-сером галифе, грязных сапогах, стоящую на пыльном перекрестке в Чертанове, с черно-белой дубинкой в руке. Было страшно обидно, что не успела мне какая-то женщина понравиться, что бывает крайне редко, как она тут же оказалась милиционером.
Я чувствовал, что мое хамское поведение с милицией рикошетом отразится на степени наказания сына, но меня остановить практически было невозможно. Это мог сделать только я сам, причем ценой невероятных усилий. Я прекрасно понимал, что во всем виноват мой сын и вообще давно пора привыкнуть к его ежегодным сюрпризам - подаркам к моему дню рождения. И тем не менее, на прощанье я нанес Валерии Сергеевне еще один сокрушительный удар:
- Товарищ капитан! Очевидно вас уже представили к получению очередного звания майора или даже к правительственной награде за оперативное обезвреживание столь опасного преступника?
Я сам себя не узнавал.
На что она ответила:
- Товарищ Мюлькиянц! Мы обязательно сообщим о случившимся в администрацию вашего предприятия. "Как хорошо, что я не член партии!" - подумал я, но не произнес вслух, это уже большой сдвиг. Значит я начал думать, начал соображать, мозг заработал интенсивней, хмель стал выходить...
- Александр Вазгенович! Мне необходимо забрать все улики с собой в отделение.
Я сделал реверанс, собирая с пола все боеприпасы, аккуратно упаковал их в целлофановый пакет и бережно передал капитану. Перед самым ее уходом я с идиотской усмешкой спросил:
- Скажите, милейшая Валерия Сергеевна! Как по-вашему, а конфискация имущества нам не грозит?
При этом я заглянул в комнату с новым финским гарнитуром.
Ответила она пронзительно, с легким дрожанием нижней челюсти:
- Если вы, главный архитектор лесопарковой зоны, хотите быть шутом, то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю Вам официально, что если вы осмелитесь в другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя. Она резко повернулась и вышла вон, забрав с собою все боеприпасы.
От ее прощальных слов я отрезвел окончательно, причем вдруг заново стал ясно чувствовать цвет; в глазах у меня аж позеленело. Мне померещилось, что я забрел далеко в незнакомый дремучий лес.
Есть в Мытищах стрельбище "Динамо", это в лесу, прямо рядом с нашей дачей. Стрельбы там проходят почти каждый день, а чаще в воскресенье. Естественно, во время стрельбы из посторонних никого близко к территории не подпускают. но как только заканчивается сеанс, со всей округи сбегаются пацаны и непонятно каким образом как мышки просачиваются на территорию собирать на пули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9