Какое безрассудство, какая жестокость среди стольких опасностей выхаживать одно безмерно страдающее существо! Умереть! Не знать, что творится, не помнить о том, что произошло. Забыть обо всем! Не испытывать адских мук унижения, прячась в сене от солдат.
– Сестра, – взывал он, – сжалься! Убей! Позволь мне самому убить себя! Я не хочу жить! Вам не трудно будет закопать мое тело ночью у реки, где я обмывал свои раны. Ты придешь весной, посадишь цветочек. Я буду счастлив…
В отчаянии, не зная, что делать, панна Саломея по секрету даже от Щепана однажды вечером пошла к своей подружке Ривке. В корчме было уже темно, двери наглухо заперты. Из страха перед грабителями корчмарь заколотил окна изнутри досками – так, чтобы дневной свет проникал только в щели. Панна Мия принялась за одно из окон, расшатала гвозди, которыми была заколочена рама, отковырнула замазку, и, наконец, открыла его. Тогда, просунув в щель между досками длинный прут, вытащенный из плетня, стала тыкать наугад в том направлении, где, как она знала, обычно спала Ривка. Ей долго не удавалось разбудить ее. Евреечка, которую ночью так часто беспокоили, на этот раз крепко уснула. Наконец догадавшись, кто ее зовет, Ривка кинулась к окну. Они перешептывались через щель между досками тише дуновения ветерка, чтобы не разбудить домочадцев корчмаря, спавших в этой и соседних комнатах.
Панна Саломея кратко изложила суть дела: нужны лошади – на одну ночь она должна раздобыть пару лошадей и санки. Надо во весь дух мчаться в город, вернуться и опять гнать туда – и чтобы ни одна живая душа об этом не знала. Ривка должна у кого-нибудь нанять лошадей. Так как на это нужны деньги, а денег нет, то придется, пожалуй, украсть их. Потом как-нибудь отдадим. Что делать?
Ривка испугалась. Что делать? Ай-ай! Пару лошадей и санки, два раза съездить в город и обратно в одну ночь… Ай-ай! Что делать?
Она чесала свою лохматую голову и растерянно чмокала губами. От холода и страха у нее дрожал голос и громко стучали зубы.
– Ну, помоги же мне, – говорила панна Мия.
– Как помочь? Я не знаю, как помочь.
– Так зачем же я пришла сюда? Чтобы только это услышать от тебя?
– Я хочу помочь, но что я могу поделать?
– А чего ты так дрожишь? Боишься?
– Я боюсь.
– Чего?
– Тут есть лошади… Три… выездные…
– Чьи?
– Не знаю.
– Откуда они взялись?
– Вчера привели.
– Краденые?
– Не знаю.
– Это ты-то не знаешь? Я тебя, дуреха, спрашиваю: краденые?
– Ну, а какие же еще? Дареные, что ли?
– Где эти лошади?
– На конюшне стоят.
– Их там припрятали?
– Почем я знаю? Да чего тут много разговаривать! Лошади стоят на конюшне.
– Говори правду! Ведь не ты их украла, не ты прячешь! И ты не скажешь мне правды? Вот ты теперь какая, жидовка неверная!
– Почему мне не сказать правды? Эти лошади, наверно, припрятаны. Да нечего об этом толковать. Тут на чердаке спит один, кто приехал на этих лошадях.
– Когда он поедет дальше?
– Завтра к ночи.
– В какую сторону?
– Не знаю.
– Дай-ка мне пару этих лошадей!
– Ай-ай! Я боюсь!
– Ну и бойся себе сколько хочешь! Ведь я же их верну к утру, Ривка!
– Не могу. Они меня убьют!
– Кто?
– Отец и тот, что приехал.
– Они не узнают.
– Что значит – не узнают! О таком деле да чтобы не узнали… Кто сумеет так сделать?
– А санки у вас тут есть?
– Санки есть, только маленькие, наши, арендаторские.
– Пусть будут арендаторские. Ну, идем! Неси ключи! Вылезай из норы!
Ривка в отчаянии тихо заплакала. Рыдая, она стояла за досками.
– Значит, не дашь?
– Да они насмерть меня убьют! Голову оторвут!
– Ничего, стерпишь!
Этот довод почему-то убедил Ривку. Она успокоилась и спросила:
– Кто поедет?
– Я поеду.
– Значит, никто не будет знать?
– Никто! Ты да я.
– Если они хватятся, если поймут, кто это сделал, будут меня бить, так будут бить!..
– Ах ты, недотрога моя! Хрупкое создание!
– У того, приезжего… такая плеть!
– Неси ключи!
Ривка бесшумно как призрак скользнула в глубь домишка и долго не возвращалась.
Саломея подумала, что она и вовсе не вернется. Стоял мороз. Потянуло резким ветром. Его порывы змеились вокруг стен и углов, вокруг этой безмолвной и мрачной корчмы. Ночь была темная и беззвездная. Наконец задняя дверь, ведущая к мусорной яме, тихо скрипнула, и маленькая Ривка вышла из дому. Она осторожно прикрыла дверь, прислушиваясь, не идет ли кто за ней. Убедясь, что ни одна живая душа не слышала, как она открывала дверь, она бросилась к каменной конюшне и принялась энергично действовать, – стремительно открыла конюшню, затем ворота каретного сарая. Панна Саломея переступила порог и смело подошла к лошадям. Лошади в темноте нервно всхрапывали и били копытами. Ощупав головы лошадей, она убедилась, что они стоят в отличной сбруе, готовые в случае чего хоть сейчас в путь. Лошади были рослые, видимо хорошо ухожены и отдохнувшие – они танцевали на месте и громко всхрапывали. Отыскав руками пряжки вожжей, ремешки недоуздков, гужи и постромки, она взнуздала двух лошадей и вывела их из конюшни. Тем временем Ривка выкатила во двор маленькие, с некованными полозьями сани, вот уж точно, что еврейские. Девушки быстро запрягли лошадей, выровняли вожжи и нашли кнут. Когда панна Саломея уже села на облучок, Ривка принесла из сарая охапку сена, бросила ее в сани, чтобы было чем покормить лошадей в дороге. Потом быстро заперла на ключ конюшню и каретный сарай. Бесшумно, как летучая мышь, порхнула в корчму и осторожно закрыла за собой дверь.
Панна Саломея шевельнула вожжами и шагом выехала со двора корчмы в поле. Подъехала к крыльцу дома, привязала лошадей к столбу и, войдя в дом, приказала Щепану ночевать возле больного и держать ухо востро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46