– Ладно. В таком случае можете пройти… Только поосторожнее с ковром… Отец вошел в дом, и дверь с колокольчиками закрылась за ним, а я продолжал сидеть в нашем молоковозе. Тем временем первые оранжевые лучи солнца стали пробиваться из-за расположенных к востоку холмов. Я по-прежнему ощущал запахи озера: внутри грузовичка рядом со мной под креслом отца натекла лужа воды. Я видел кого-то, стоявшего в лесной чаще. Я знал, что я видел. Разве я не видел? Почему же он не вышел посмотреть, что произошло с тем человеком в машине? И кем вообще был тот человек в машине? Пока я гадал над всеми этими вопросами, дверь вновь отворилась и на пороге показалась мисс Грейс, которая теперь уже надела поверх своего халата мешковатый белый свитер. На ногах у нее оказались полукеды, ее лодыжки были толстыми словно молодые деревца. В руках у нее была пачка печенья “Лорна Дун”, и она подошла к нашему молоковозу и улыбнулась мне.
– Эй, там, в машине, – позвала она. – Ты, конечно же, Кори…
– Да, – ответил я. Мисс Грейс не особо много выигрывала от улыбки. Ее губы были очень тонкими, нос – широким и плоским, а брови, подведенные черным карандашом, нависали над глубоко посаженными глазами. Она протянула мне пачку печенья:
– Печенье хочешь? Я был не голоден, но родители учили меня никогда не отказываться от подарков. Я взял одно печенье.
– Бери два, – предложила мисс Грейс, и я взял второе печенье. Она сама тоже съела печенье, потом затянулась сигаретой, и слабый дымок пошел у нее из ноздрей. – Твой отец – наш молочник, – сказала она, немного помолчав. – Я думаю, ты найдешь нас в вашем путевом листе. Шесть кварт молока, две пахты, два шоколада и три пинты сливок. Я сверился с листом и квитанциями заказов. Там оказалось ее имя – Грейс Стаффорд – и заказ, в точности такой, как она говорила. Я сказал ей, что сейчас достану все для нее, и стал собирать заказ.
– Сколько тебе лет? – спросила мисс Грейс, когда я принялся за дело. – Двенадцать?
– Пока нет, мэм. Двенадцать исполнится только в июле…
– У меня тоже есть сын, – мисс Грейс стряхнула пепел со своей сигареты и принялась жевать очередное печенье. – В декабре стукнет двадцать. Он живет в Сан-Антонио. Знаешь, где это?
– Да, мэм. Это в Техасе. Там, где Аламо.
– Верно. Исполнится двадцать, а это значит, что мне должно стукнуть тридцать восемь. Уже песок сыплется, а? Это явно вопрос с подвохом, подумал я.
– Нет, мэм, – рискнул я ответить.
– А-а, маленький дипломат, да? – она опять улыбнулась мне, но на этот раз улыбка прямо-таки светилась в ее глазах. – Бери еще печенье, – она оставила мне всю пачку и направилась к двери дома, а потом закричала, обращаясь к кому-то внутри дома:
– Лэнни! Лэнни, оторви от дивана свою задницу и иди сюда! Первым показался мой отец. В свете наступающего утра он выглядел каким-то постаревшим, под глазами у него темнели черные круги.
– Я позвонил в участок шерифу, – сказал он мне, когда уселся на свое мокрое водительское сиденье и втиснул ноги в ботинки. – Кто-то должен будет поговорить с нами на том месте, где упала машина…
– Кто, черт побери, это был? – спросила мисс Грейс.
– Я не смог определить. Его лицо было… – он быстро взглянул на меня, потом опять повернулся в сторону женщины. – В общем, его очень здорово избили и покалечили…
– Надрался, наверное, до чертиков. Белая горячка – куда более вероятное объяснение…
– Я так не думаю, – отец ничего не сказал по телефону о том, что мужчина был обнажен, привязан за шею струной от пианино и прикован наручниками к рулю. Эта информация предназначалась только для шерифа, а уж никак не для ушей мисс Грейс или кого-нибудь ей подобного. – Вы когда-нибудь видели здесь парня с татуировкой на левом плече? Выглядит как череп с крыльями, которые несут его куда-то?
– Я видела просто безумно огромное количество татуировок, – заметила мисс Грейс. – Но не могу припомнить ничего подобного тому, о чем вы говорите. Собственно говоря, как вы смогли это разглядеть? Тот парень был без рубашки? Как вы узнали о его татуировке?
– Да, он был без рубашки. И у него был вытатуирован череп с крыльями прямо вот здесь, – и отец дотронулся до своего левого плеча. Он снова задрожал и потер руки. – Они никогда не смогут поднять эту машину. Никогда. Озеро Саксон глубиной более трехсот футов. Раздался звон колокольчика. Я посмотрел в сторону двери, держа в руках ящик с молоком. Из дома вышла девочка с заспанными глазами. Она была одета в длинный купальный халат, а ноги ее были голыми. Волосы по цвету напоминали кукурузу и рассыпались по ее плечам, но как только она приблизилась к молоковозу, то часто заморгала от света и проговорила:
– Меня уже заебало… Мне показалось, что я тогда чуть было не свалился на землю от неожиданности этого высказывания, потому что никогда прежде в своей жизни я не слышал, чтобы из уст женщины вырывалось такое грязное ругательство. О, я уже отлично знал, что значило это слово и все остальное, связанное с этим, но его небрежное употребление в прекрасных устах повергло меня в глубокий шок.
– Здесь присутствует молодой человек, Лэнни, – сказала мисс Грейс таким голосом, которым, казалось, можно было согнуть стальной гвоздь. – Следи, пожалуйста, за своим языком… Лэнни посмотрела на меня, и ее холодный взгляд напомнил мне тот случай, когда я ткнул зубцом вилки в электрическую розетку. Глаза Лэнни были шоколадного цвета, а ее губы, казалось, наполовину улыбались мне, наполовину презрительно усмехались. Что-то в ее лице выглядело жестким и настороженным, словно она только что сбежала от наказания. В выемке под горлом можно было заметить маленькую красную метку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19