Часть вторая
Огненные копья


Глава 6. Киноман

17 июля 4 часа 40 минут (восточное дневное время)
Нью–Йорк

– Он все еще там, да? – спросила шепотом чернокожая женщина с ярко–рыжыми волосами, и мальчик–латиноамериканец за кондитерским прилавком утвердительно кивнул.
– Слышишь! – сказал мальчик, чье имя было Эмилиано Санчес, и его черные глаза широко раскрылись.
Из–за выгоревшего красного занавеса, закрывавшего зал кинотеатра “Эмпайр Стейт” на Сорок Второй улице, послышался смех. Такой звук мог издать только кто–нибудь с рассеченным горлом. Этот звук становился все громче и громче, и Эмилиано закрыл уши руками; этот смех напоминал ему свисток локомотива и детский визг одновременно, и на несколько секунд он вернулся во времени назад, когда ему было восемь лет, он жил тогда в Мехико, и увидел, как его маленького брата смял и раздавил товарный поезд.
Сесиль уставилась на него, и по мере того как смех рос, она слышала в нем девичий вскрик, и ей чудилось, что ей снова четырнадцать лет и она опять лежит на хирургическом столе после аборта, после того как операция окончилась. Видение через мгновение пропало, а смех стал слабеть. – Господи Иисусе! – смогла только шепотом выдавить из себя Сесиль. – Что этот подонок курит?
– Я слышу это с полуночи,– сказал он ей. Его смена начиналась с двенадцати часов и заканчивалась в восемь. – Ничего похожего не доводилось слышать.
– Он там один?
– Ага. Некоторые приходили, но тоже долго не могли выдержать. Ты бы видела их лица, когда они выходили отсюда! Мурашки по телу!
– Дерьмовое дело! – сказала Сесиль. Она продавала билеты и работала в будке снаружи. – Я бы не выдержала двух минут смотреть такое кино, всех этих мертвых и все такое! Боже, я продала билет этому парню уже третий сеанс подряд!
– Он выходил, купил у меня кока–колу и попкорн. Дал доллар на чай. Скажу тебе, мне уже и не хотелось касаться его денег. Они похоже… какие–то сальные или что–то вроде того.
– Подонок, похоже, развлекается там сам с собой. Похоже, разглядывает всех этих мертвых, развороченные лица и развлекает сам себя. Кому–то надо бы зайти туда и сказать ему, чтобы…
Смех опять усилился. Эмилиано вздрогнул, теперь звуки напомнили ему крик мальчишки, которого он однажды пырнул в живот в драке на ножах. Смех оборвался, перейдя в клокот и затем в тихое умиленное бормотание, которое напомнило Сесили звуки, издаваемые наркоманами в одном из их мест, куда она зачастила. Лицо ее стало как застывшее, пока смех не исчез, а потом она сказала: – Мне кажется, у меня и своих дел достаточно. – Она повернулась и заспешила в свою кассу и заперла за собой дверь. Она решила, что в этом парне, сидевшем в кинотеатре, есть что–то таинственное. Она видела его: это был крупный, здоровый, похожий на шведа мужчина с курчавыми светлыми волосами, молочно–белой кожей и глазами, как сигаретные окурки. Покупая у нее билет, он сверлил ее взглядом, но не сказал ни слова. Колдун, решила она, и дрожащими пальцами развернула свой журнал “Пипл”.
Скорее бы восемь часов, молил Эмилиано. Еще раз посмотрел на наручные часы. “Лики смерти, часть 4” должны скоро закончиться, и Вилли, старый киномеханик–пьяница, будет менять пленку на “Мондо Бизарро”, про рабство и все такое прочее. Может, парень уйдет раньше, и тогда картину сразу же сменят. Эмилиано сел на табуретку и стал опять читать комикс, пытаясь заглушить страшные воспоминания, пробудившиеся у него от этого смеха.
Красный занавес зашевелился. Эмилиано сгорбил плечи, как будто его хотели побить. Потом занавес раскрылся, и киноман возник в темном вестибюльчике. Он уходит! Эмилиано чуть не засмеялся, глаза его застыли на одной точке комикса. Он выходит из дверей!
Но киноман произнес слабым, почти детским голосом:
– Пожалуйста, мне большую чашку кока–колы и попкорн с маслом.
В животе у Эмилиано заболело. Не осмелясь посмотреть человеку в лицо, он встал с табуретки, налил кока–колу из крана, достал попкорн и плеснул в него масла.
– Пожалуйста, побольше масла,– попросил киноман.
Эмилиано добавил еще несколько капель масла и провел заказанное по прилавку.
– Три доллара,– сказал он.
К нему подлетела пятидолларовая бумажка.
– Сдачи не надо,– сказал человек, и сейчас в его голосе прозвучал южный акцент. Озадаченный, Эмилиано взглянул на него. Киноман был около шести футов и четырех дюймов ростом, был одет в желтую рубашку с короткими руками и брюки цвета хаки с зеленью. Глаза его под густыми черными бровями были завораживающе зелеными, контрастирующие с янтарным оттенком кожи. Прежде Эмилиано посчитал его за южноамериканца, когда он подходил первый раз, возможно, в нем было что–то от индейской крови. Волосы черные и волнистые, прилизанные к черепу. Он уставился неподвижно на Эмилиано. – Я хочу посмотреть кино фильм раз,– спокойно произнес он, и в этом голосе прозвучало нечто от бразильского акцента.
– Э… Через минуту должен начаться “Мондо Бизарро”. Киномеханик, наверно, уже заправил первую катушку…
– Нет,– сказал киноман, и слегка улыбнулся. – Я хочу посмотреть еще раз этот фильм. Прямо сейчас.
– Да. Но, послушайте. Я имею в виду… Я здесь не решаю, так ведь? Вы же знаете? Я только работаю за прилавком. Я ничего не могу сказать насчет…
Тут человек придвинулся и коснулся лица Эмилиано холодными маслянистыми пальцами, отчего подбородок Эмилиано застыл, как примороженный.
На секунду все вокруг как будто поплыло перед его глазами, а кости его стали ледяными. Потом он моргнул, и все его тело вздрогнуло, он стоял за прилавком, а киноман пропал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24