Она видела его: это был крупный, здоровый, похожий на шведа
мужчина с курчавыми светлыми волосами, молочно-белой кожей и глазами, как
сигаретные окурки. Покупая у нее билет, он сверлил ее взглядом, но не
сказал ни слова. Колдун, решила она, и дрожащими пальцами развернула свой
журнал "Пипл".
Скорее бы восемь часов, молил Эмилиано. Еще раз посмотрел на наручные
часы. "Лики смерти, часть 4" должны скоро закончиться, и Вилли, старый
киномеханик-пьяница, будет менять пленку на "Мондо Бизарро", про рабство и
все такое прочее. Может, парень уйдет раньше, и тогда картину сразу же
сменят. Эмилиано сел на табуретку и стал опять читать комикс, пытаясь
заглушить страшные воспоминания, пробудившиеся у него от этого смеха.
Красный занавес зашевелился. Эмилиано сгорбил плечи, как будто его
хотели побить. Потом занавес раскрылся, и киноман возник в темном
вестибюльчике. Он уходит! Эмилиано чуть не засмеялся, глаза его застыли на
одной точке комикса. Он выходит из дверей!
Но киноман произнес слабым, почти детским голосом:
- Пожалуйста, мне большую чашку кока-колы и попкорн с маслом.
В животе у Эмилиано заболело. Не осмелясь посмотреть человеку в лицо,
он встал с табуретки, налил кока-колу из крана, достал попкорн и плеснул в
него масла.
- Пожалуйста, побольше масла, - попросил киноман.
Эмилиано добавил еще несколько капель масла и провел заказанное по
прилавку.
- Три доллара, - сказал он. К нему подлетела пятидолларовая бумажка.
- Сдачи не надо, - сказал человек, и сейчас в его голосе прозвучал
южный акцент. Озадаченный, Эмилиано взглянул на него. Киноман был около
шести футов и четырех дюймов ростом, был одет в желтую рубашку с короткими
руками и брюки цвета хаки с зеленью. Глаза его под густыми черными бровями
были завораживающе зелеными, контрастирующие с янтарным оттенком кожи.
Прежде Эмилиано посчитал его за южноамериканца, когда он подходил первый
раз, возможно, в нем было что-то от индейской крови. Волосы черные и
волнистые, прилизанные к черепу. Он уставился неподвижно на Эмилиано. - Я
хочу посмотреть кино еще раз, - спокойно произнес он, и в этом голосе
прозвучало нечто от бразильского акцента.
- Э... Через минуту должен начаться "Мондо Бизарро". Киномеханик,
наверно, уже заправил первую катушку...
- Нет, - сказал киноман, и слегка улыбнулся. - Я хочу посмотреть еще
раз _э_т_о_ кино. Прямо сейчас.
- Да. Но, послушайте. Я имею в виду... Я здесь не решаю, так ведь? Вы
же знаете? Я только работаю за прилавком. Я ничего не могу сказать
насчет...
Тут человек придвинулся и коснулся лица Эмилиано холодными
маслянистыми пальцами, отчего подбородок Эмилиано застыл, как
примороженный.
На секунду все вокруг как будто поплыло перед его глазами, а кости
его стали ледяными. Потом он моргнул, и все его тело вздрогнуло, он стоял
за прилавком, а киноман пропал. Черт! - подумал он. Подонок прикоснулся ко
мне. Он скомкал салфетку и вытер лицо, там где прикасались пальцы, но все
еще чувствовал оставшийся после них холод. Пятидолларовая бумажка
оставалась на прилавке. Он положил ее в карман и заглянул сквозь занавес в
кинотеатр.
На экране, расцвеченном сочными и чувственными красками, лежали
почерневшие трупы, извлеченные из столкнувшихся автомобилей пожарными.
Диктор говорил:
- Лики смерти - не шутка. Все, что вы увидите, было на самом деле.
Если вы хоть сколько-то слабонервны, вам лучше сейчас же уйти...
Киноман сидел в первом ряду. Эмилиано видел его профиль напротив
экрана. Опять послышался смех, и когда Эмилиано метнулся назад от занавеса
и поглядел на свои часы, он понял, что еще почти двадцать минут в жизни
его стали черной дырой. Он выскочил из двери и пробежал по лестнице в
будку киномеханика, где Вилли валялся на диванчике, читая Кастлера.
- Эй, - сказал Эмилиано. - Что происходит? Как это случилось, что ты
опять показываешь это дерьмо?
Вилли уставился на него через край своего журнала.
- У тебя не все дома? - спросил он. - Ведь это ты со своим приятелем
пришел ко мне и попросил меня об этом. Не прошло и пятнадцати минут. Вот я
и поставил снова. Не приписывай мне это дерьмо ни в коем случае. Как бы то
ни было, я не спорю со старыми извращенцами.
- Старые извращенцы? О чем ты говоришь?
- Твой приятель, - сказал Вилли. - Ему не меньше семидесяти. Со своей
бородой он похож на Рипа Ван Винкля. Откуда только такие извращенцы
берутся?
- Ты... с ума сошел, - прошептал Эмилиано. Вилли пожал плечами и
вернулся к своему журналу.
Сесиль на улице увидела, как Эмилиано убегал по тротуару. Он
обернулся к ней и прокричал:
- Больше меня здесь не будет. Никогда! Хватит!
И побежал дальше по Сорок Второй улице в темноту. Сесиль
перекрестилась, еще раз проверила замок на двери кассовой будки и,
помолясь, улеглась поспать до рассвета.
Сидевший на своем кресле в первом ряду киноман запустил руку в
попкорн с маслом и набил им рот. Перед ним были картины изувеченных тел,
извлеченных из руин лондонского здания, взорванного ирландскими
террористами. Он склонил голову набок, с интересом разглядывая вид
переломанных костей и крови. Камера, объектив которой замутился и дрожал,
сфокусировалась на обезумевшем лице молодой женщины, баюкавшей мертвого
ребенка.
Киноман хохотал так, словно смотрел комедию. В его смехе были отзвуки
визга напалмовых бомб, зажигательных снарядов и ракет Томагавк, он эхом
отзывался в кинотеатре, и если бы там были другие люди, каждый из них был
бы измучен воспоминаниями о своих собственных ужасах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47