Полотно плаката было, словно оспой,
испещрено старыми дырами от пистолетных выстрелов. Края дыр успели
порыжеть на солнце. Всадник мотоцикла бросил небрежный взгляд на плакат,
где значилось: "Прямо впереди! ВОДОПОЙ!" Ниже было добавлено: "Заправь ее
как следует, приятель ".
"Да, - подумал человек на мотоцикле, - давно пора заправиться".
Две минуты спустя показался первый отблеск голубого песка на черном
фоне ночного неба. Водитель начал снижать скорость. Стрелка спидометра
быстро опустилась до восьмидесяти, потом до семидесяти, шестидесяти...
Впереди уже были видны голубые неоновые буквы "Водопой", светившиеся над
входом в приземистое деревянное здание с плоской пыльной красной крышей.
Вокруг строения, словно усталые осы вокруг улья, сгрудились три
автомашины, джип и пикап-грузовик, большая часть голубоватой краски
которого уже облупилась до красной грунтовки.
Водитель мотоцикла завернул на заросшую сорняком площадку стоянки и
выключил двигатель. Грохот мотоциклетного двигателя тотчас же сменился
носовым голосом Фредди Фендера, поющего о "растраченных днях и пропавших
ночах". Водитель опустил ножку подставки, позволяя черному "харли" легко
податься назад, словно присевшему отдохнуть зверю. Когда он отошел от
машины, мускулы его были напряжены, словно струны рояля, и в той точке,
где сходятся ноги, жарко пульсировало.
Он отстегнул ремешок шлема под подбородком и снял его, обнажив лицо с
резкими хищными чертами, белое, как только что высеченное из мрамора. В
темневших на этом необыкновенно белом лице провалах глазниц скрывались
белые зрачки, чуть разбавленные розоватостью сосудов. На расстоянии они
казались розовыми, как у кролика, но вблизи было видно, что это глаза змеи
- холодные, блестящие, немигающие, гипнотизировавшие. Волосы у него были
желтовато-белые, коротко стриженные. Голубоватые вздутые вены на виске
пульсировали почти что в ритм с грохотом ударника из музыкального автомата
- джук-бокса. Он повесил шлем на ручку мотоцикла и направился к зданию,
бросив взгляд на стоявшие возле него машины. В кабине грузовика на полке
лежала винтовка, у одного автомобиля на заднем бампере была сделана
надпись: "Нацепи всем им рога!", над зеркальцем заднего вида в джипе
болталась пара зеленых игральных костей.
Когда водитель мотоцикла вошел в обширную комнату, где в жарком
воздухе стлался сигаретный дым, все шестеро мужчин, находившиеся там -
трое играли в карты, двое у бильярдного стола, один за стойкой бара -
подняли на него глаза и замерли. Мотоциклист-альбинос по очереди ответил
на каждый взгляд, потом сел на один из табуретов у стойки, и кобра на его
спине в полумраке комнаты показалась цветовой вспышкой. После нескольких
секунд тишины один из игроков ударил кием по бильярдному шару. Удар
прозвучал, словно выстрел...
- А, дерьмо! - воскликнул один из игроков, широкоплечий мужчина в
красной клетчатой рубашке и пыльных "левисах", которые не меньше сотни раз
побывали на колючей проволоке. У него был тягучий техасский выговор. - По
крайней мере, я подпортил тебе удар, а, Метти?
- Ну, в самом деле, - согласился Метти. Ему было под сорок, и состоял
он, казалось, из одних ног и рук. Кроме того, у него были рыжие волосы и
нахмуренный лоб, блестевший от пота из-под грязной ковбойской шляпы. Он
медленно жевал зубочистку, стоя у самого стола и не спеша оценивал
положение шаров, одновременно поглядывая на этого странного белесого типа
углом глаза.
Владелец бара, полный мексиканец с татуированными предплечьями и
черными глазами, которые словно были придавлены тяжелыми веками, двинулся
вдоль стойки бара, следуя за мокрой тряпкой, которую его ладонь толкала
вперед.
- Чем могу? - спросил он альбиноса и взглянул ему в лицо. В то же
мгновение ему показалось, будто в позвоночник ему ткнули альпенштоком. Он
бросил взгляд в сторону Слима Хокинса, Бобби Хейзелтона и Рея Коупа, уже
третий час сидевших за своим регулярным покером, в который они всегда
играли в пятницу по вечерам. Он заметил, что Бобби ткнул Рея локтем в
ребра и ухмыльнулся, качнув головой в сторону бара.
- Пиво, - тихо сказал альбинос.
- Момент.
Лучи, владелец бара, с облегчением отвернулся. У этого мотоциклиста
вид был уж слишком экстравагантный, грязноватый и нездоровый. Едва ли это
взрослый мужчина, скорее всего, ему лет девятнадцать или двадцать. Лучи
взял с полки пивную кружку, из стучащего холодильника бутылку "Одинокой
звезды". Из джук-бокса полился голос Долли Партон, которая начала петь о
том, как "горю я, малыш, горю". Лучи подтолкнул кружку вдоль стойки в
направлении альбиноса, и тут же быстро отодвинулся, натирая тряпкой
деревянный прилавок. У него было такое чувство, что он потеет в жарком
сиянии полуденного солнца.
На зеленом сукне бильярдного стола с хрустом столкнулись шары. Один
из них вкатился в боковую лузу.
- Вот так, Вил, - протянул Метти. - Значит, должен ты мне теперь
тридцать пять, верно?
- Верно-верно. Черт возьми, Лучи, выключи ты этот дерьмовый ящик.
Человек не может сосредоточиться на игре!
Лучи пожал плечами и качнул головой в сторону стола, где играли в
покер.
- Мне нравиться, чтобы громко! - сказал Бобби Хейзелтон ухмыляясь
поверх своих королей и десяток. Он был наездником в сезонном родео, с
короткой стрижкой и сверкающим золотым зубом. Три года назад он уже
нацелился на первое место по Техасу, когда черный зверь, а не лошадь, по
кличке Твистор, сбросил его и сломал в двух местах ключицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32