Автомобильные
катастрофы, самоубийства, просто убийства, или мать-природа берет,
наконец, свое. И я знаю, что тебе теперь понадобится, малыш. Тебе
понадоблюсь я!"
Иногда он сам себе казался Богом, когда вот так глядел сверху вниз на
Лос-Анжелес. Иногда ему казалось, что он может протянуть руки к черным
небесам и куском мела начертать на этой школьной доске - Митчел Гидеон.
Чтобы все видели все старые учителишки из его старой публичной школы.
Конечно, они уже давно все умерли. И похоронены, надеюсь, подумал он. Но
все-таки ему хотелось, чтобы все те, кто говорил, будто он кончит плохо,
знали теперь, что Гидеон кончил хорошо, и что он теперь наверху. Что
теперь он курит двухдолларовую сигару и пьет "Шива Регаль" из хрустального
стакана и смотрит, как суетятся внизу, в долине, маленькие человечки.
Теперь он был Митчел Гидеон - погребальный король Лос-Анжелеса.
Вдоль каньона пронесся прохладный ветерок, сбив дюйм пепла с конца
сигары. В порыве ветра Гидеону почудился запах дуба, древесной морилки,
лака, шелка и воска, пыли и жевательного табака - запахи его юности, когда
он проходил период ученичества у старого Джекоба Ичвайна в Бруклине.
Джекоб делал гробы... Да, были времена...
Он швырнул сигару за поручень, глядя вслед уносящимся вниз искрам, и
уже собирался вернуться в тепло кабинета, когда вдруг обнаружил, что
смотрит вправо, мимо световой пыли ночного города, в сторону темных холмов
почти прямо над валом Голливудской Чаши.
Он снова чувствовал на себе магическое притяжение замка Кронстина,
словно сам превратился в стрелку компаса. Он знал, что глаза его
устремлены в точности к нему, через пространство в две мили, через сосны,
каньон, крыши зданий. Замок стоял там, как будто корка, нарост над тем
местом, где в теле земли образовалась ссадина, на вершине холма в конце
Блэквуд Роуд, где он стоял вот уже сорок лет. И в пятый раз за такое же
количество дней Митчел почувствовал желание покинуть дом, залезть в свой
шоколадно-коричневый "мерседес" и по старой, местами требующей ремонта,
дороге добраться к этому огромному готическому замку.
Он подошел к самому концу террасы - дальше двигаться было уже некуда
- и остановился, сжимая в ладони холодный поручень ограждения. В лицо его
снова дунул порыв холодного ветра, вызывая во всем теле неприятные
мурашки, и вместе с этим дуновением до Гидеона как будто донеслось его
собственное имя. Как будто его позвали откуда-то издалека. Он почувствовал
ритм пульса в висках, словно невидимые руки медленно давили по бокам его
головы. И на мгновение Гидеону показалось, что он и в самом деле видит
нависший над ним стокомнатный замок Кронстина, с белой свечой луны над
башней, несущейся сквозь шелк летящих ночных облаков. Пальцы Гидеона
крепче сжали поручень, и теперь перед его глазами возник конвейер, по
которому в его направлении плыли рекой не полностью еще готовые гробовые
крышки. Вокруг него стояли люди: мужчины, женщины, даже дети, но освещение
было плохим, повсюду лежали густые тени, и словно толстая паутина, не
давали ему увидеть лица этих людей. Широкая черная конвейерная лента несла
крышки к погрузочной платформе, где ждали грузовики, рыча моторами.
Казалось, что все здесь хорошо знали друг друга, но почему-то все молчали.
Длинные ряды флюоресцентных ламп над головой горели в половину мощности, и
люди вокруг Гидеона двигались, словно сомнамбулы, подобно теням без лиц.
Лента конвейера жужжала все громче и громче, наращивая скорость, принося
все больше и больше гробов, которые нужно было грузить на машины. В руках
у Гидеона была лопата. Стоявший перед ним рабочий откидывал крышку
очередного гроба и Гидеон бросал внутрь полную лопату коричневой песчаной
земли. Следующий рабочий у конвейера делал то же самое, следующий - тоже.
В конце конвейера крышку закрывали и транспортер-погрузчик спешил
установить очередной гроб в кузов грузовика. Гидеон увидел, что рубашка у
него впереди вся грязная.
Почти у самого уха чей-то голос произнес:
- Митч!
Он услышал стук падения на бетон какого-то предмета, и в первую
секунду подумал, что это его лопата. "Я отстану! Скорее!" - подумал он.
Потом он почувствовал запах "шанели". Набросив свитер поверх своего халата
цвета серебра, который, к сожалению, не совсем скрывал ее живот и
раздавшиеся бедра, приобретенные за годы гурманского отношения к еде,
рядом стояла его жена, Эстелл Гидеон. Ее темно-коричневые глаза были
слегка припухшими после сна, лицо было покрыто бело-зелеными слоями
специальных кремов, поставляемых самой Элизабет Арден на Родео-драйв.
Гидеон моргнул, посмотрел себе под ноги. На полу террасы лежали осколки
разбившегося хрустального стакана. "Гм, - тихо сказал Гидеон. - Кажется, я
его уронил".
- Что ты здесь делаешь, дорогой? - спросила его жена. - Так холодно!
- Я... - Он замолчал. "Что же я тут делаю?" - Я работал, - вспомнил
он, - у себя в кабинете. - Он потер глаза, посмотрел туда, где тьма
скрывала взобравшийся на вершину холма замок Кронстина. По позвоночнику
пробежала холодная дрожь и он быстро отвел взгляд в сторону. - Я просто
вышел подышать свежим воздухом. Ты не можешь заснуть?
- Я спала, но проснулась, - сказала она, зевнув. - Когда ты думаешь
ложиться?
- Еще несколько минут. Я проверял кое-какие счета. Этот кровопийца
Вонг опять сидит на моей шее. - Он посмотрел на мерцающие ночные огни
города и подумал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32