Вскидывая на бегу ружье, Кип кинулся с берега в воду и стрелял, не целясь,
покуда не кончились патроны. Лодка была уже за пределами бухты, волны с
грохотом разбивались о ее корпус, и когда вновь сверкнула молния, U-198 в
поле зрения Кипа не оказалось - она ускользнула в ночь, ушла в свой
последний страшный поход.
Волны плескались у колен Кипа, едва не сбивая с ног. Ветер
подталкивал его в спину, выл в опустевшем доке. "Корабль Ночи", сказал
Бонифаций. "Корабль Ночи", самая грозная из тварей морской пучины.
- Нееет, - прошептал он. - От меня ты не уйдешь...
В вышине сверкнула молния. Гулкие раскаты грома показались Кипу
смехом бога войны, свирепого, торжествующего победу.
Пошел дождь; первые редкие тяжелые капли сменились сплошной водной
пеленой, покрывшей рябью поверхность океана. Кип стоял под проливным
дождем, неподвижно всматриваясь в беспредельную черноту. Потом очень
медленно пошел к берегу и, добравшись до суши, рухнул на колени в песок,
сбитый с ног бурей.

Цепляясь друг за друга, Мур с Яной брели сквозь завесу дождя за
своими спасителями. Мур уже догадался, что это индейцы-карибы, но никого
из них он не узнал. Они шли через заросшую высокой травой поляну в
неизвестную ему часть Кокины. Вдалеке мерцали огни. За дождем проступили
очертания скученных лачуг, и он смутно разглядел грязную улицу, уходившую
под гору к северной бухте. Карибвиль. Один из индейцев сошел с тропы в
заросли и присел на корточки, положив на колени ружье, лицом в ту сторону,
откуда они пришли. Через несколько ярдов то же сделал второй индеец.
Улицы были пусты. Тяжелые капли щелкали по жестяным крышам громко и
резко, как выстрелы. Человек с дробовиком что-то тихо сказал остальным, и
те разошлись в разных направлениях; кивком приказав Муру и Яне следовать
за ним, он повел их в лачугу, где на закрытом жалюзи окне горела
керосиновая лампа. Он открыл дверь и нетерпеливо махнул рукой - заходите.
Внутри их встретили тусклый свет керосиновых ламп с прикрученными
фитилями и слабый запах дегтя, табака и пищи. В качалке перед чугунной
печкой сидела костлявая старуха в лоскутном халате. Ее волосы были
заколоты узлом на затылке, загрубевшая кожа туго обтягивала выпирающие
кости лица. Еще одна женщина, лет тридцати пяти-сорока, отступила от
двери, когда они вошли.
Они оказались в большой комнате; в глубине ее Мур заметил проход в
другую. Обстановка была скромная - несколько стульев, выгоревший на солнце
деревянный стол с керосиновой лампой в центре, тростниковые занавески на
окнах, затейливо сплетенный из водорослей коврик на полу. По всей комнате
были развешаны на гвоздях вставленные в рамки пейзажи, явно вырезанные
ножницами из туристических каталогов. У одной стены была ружейная стойка,
сейчас пустая, рядом, поблескивая натертой маслом поверхностью, -
великолепно вырезанная и отполированная деревянная ритуальная маска:
оскаленные треугольные зубы, свирепый, воинственный взгляд.
Когда индеец закрыл и запер за ними дверь, Мур обнял Яну за плечи,
чтобы защитить и поддержать. Девушка откинула с лица мокрые волосы, и Мур
увидел на ее щеке воспаленный красный рубец.
Индеец по-собачьи тряхнул головой, рассыпая брызги с бороды и плеч, и
повесил ружье на место. Молодая женщина мигом оказалась подле него и о
чем-то заговорила на местном языке. Он не ответил и жестом отправил ее на
место. В глубине комнаты качалась в кресле-качалке старуха, уронив на
колени стиснутые руки и сверля Мура взглядом. Она что-то пробормотала и
вдруг рассмеялась.
Индеец взял своей ручищей керосиновую лампу и подошел к Муру. Свет
упал прямо на них, и Мур увидел страшно изуродованное лицо этого человека.
Тот смотрел холодно и твердо, словно вместо глаз у него были осколки
гранита.
- Кто вы? - спросил Мур.
Индеец не ответил и заговорил с молодой женщиной. Та поспешно вышла
из комнаты. Мгновение спустя она вернулась с коричневым одеялом и
протянула его Муру, но в ее взгляде не было ни тени доброжелательности.
Мур взял одеяло и завернул в него Яну.
Кариб не убирал лампу. Ее свет окрашивал его кожу в цвет
полированного красного дерева. Он выдержал взгляд Мура и повел лампой в
сторону окна.
- Дождь - к ветру, - проговорил он по-английски. Голос его напоминал
рокот дизеля. - Будет буря.
- Вы спасли нам жизнь, - сказал Мур. - Если б не вы...
- Сейчас многих уже не спасти, - перебил индеец. В его речи мешались
английские и вест-индские интонации. Похоже было, что этот человек получил
вполне приличное образование. - Вы - Дэвид Мур. Это вы купили гостиницу,
верно? - Он стоял неподвижно, точно массивное дерево, вросшее корнями в
пол.
- Верно.
- Что с вашим плечом?
- Не помню. Наверное, один из них чем-то меня ударил.
- Перелом?
Мур отрицательно покачал головой.
Индеец хмыкнул и посветил в лицо Яне. Позади него бормотала старуха,
то громче, то тише.
- Где мы? - спросила Яна.
- В моей деревне. В моем доме. - Он посмотрел на нее, потом на Мура.
- Я - Чейн, Вождь-Отец карибов.
Тут Мура осенило: этот человек напоминал ему статую на Площади. Чейн,
далекий потомок того вождя, который дал отпор пиратам?
- Эти твари... - негромко сказала Яна. Она сковырнула запекшуюся
кровь с нижней губы и подняла глаза на Мура: - Что с Шиллером?
- Шиллер мертв, - ответил он, отгоняя от себя образ Шиллера,
пригвожденного к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94