Он крепко сжал кулаки, так, что ногти
вонзились в ладони и повторял: "Все будет в порядке. Нужно только
сохранять спокойствие. Сохранять спокойствие. Сохранять..."
Звук легкого удара, а затем шипение жира на сковородке, снова удар и
снова шипение. Звуки участились. Лишь через некоторое время Рикс понял,
что это такое.
Дождь.
Дождь стучал по крыше и скатывался по стеклу.
Рикс был уже весь в холодном липком поту.
- Чокнутый старикашка! - орал итальянец на продолжавшего играть
скрипача. Дождь лил как из ведра, барабаня по крышам машин, застрявших на
перекрестке. - Эй, ты! Тебе говорю!
- Кто платит за мою машину, милок?! - спросил водитель Рикса у
другого шофера. - Ты стукнул мою машину, тебе и платить! - провозгласил
он.
Стук дождя по крыше автомобиля напоминал Риксу канонаду. Каждый гудок
острой иголкой пронзал уши. Сердце немилосердно частило, и он понял, что
если останется здесь, в эпицентре шума, то сойдет с ума. За барабанным
боем дождя он расслышал еще один звук - гулкий низкий стук, который
становился все громче и громче. Рикс зажал уши, на глазах от боли
выступили слезы, но этот стук отдавался у него в голове, словно кто-то бил
его молотком по макушке. Хор автомобильных гудков казался палочными
ударами. Сирена приближающейся полицейской машины острой бритвой резанула
по его натянутым нервам. Рикс осознал, что глухой стук был стуком его
сердца, и паника едва не затопила его сознание.
Со стоном ужаса и боли Рикс вырвался из машины под дождь и бросился к
тротуару.
- Эй, - закричал водитель голосом, вонзившимся в шею Рикса, как
стальной коготь. - А как насчет платы за проезд, милок!
Рикс бежал, голова раскалывалась, сердце бухало в такт шагам. Капли
дождя били по навесу над тротуаром словно артиллерийские снаряды. Он
поскользнулся и, падая, опрокинул мусорный ящик, высыпая его содержимое.
Перед глазами Рикса закружилась черная пыль, и тусклый серый свет внезапно
сделался таким ярким, что он был вынужден прищуриться. Серые дома
ослепительно сияли, серый тротуар блестел как зеркало. Он попытался встать
и поскользнулся на мусоре, ослепленный сводящим с ума многоцветьем
автомобилей, вывесок, одежды людей. Оранжевый рисунок на боку городского
автобуса изумил его, как нечто из иного мира. Пестрый зонтик прохожего,
казалось, излучал лазерные лучи боли. Электрическая надпись на углу
выжигала глаза. А когда благонамеренный пешеход попытался помочь ему
встать, Рикс с криком вырывался - прикосновение руки жгло его тело сквозь
твидовый костюм.
Тихая комната - он должен попасть в Тихую Комнату.
Атакуемый со всех сторон светом и шумом, Рикс пробирался вперед, как
затравленный зверь. Он чувствовал тепло человеческих тел, словно люди
вокруг него были ходячими факелами. К оглушительному стуку его
собственного сердца добавлялся стук их сердец. Вселенная человеческих
сердец, бьющихся в разных ритмах, с разной интенсивностью. Когда он
вскрикивал, его голос повторялся в голове снова и снова, как шальное эхо,
записанное на магнитофон. Он бежал по улице, а желтые, красные, зеленые,
голубые тени кружились рядом и хватали за пятки. Споткнувшись о бордюр, он
порвал рукав и ссадил колено, и когда смутно различимая сверкающая фигура
с оглушительно бьющимся сердцем остановилась возле него, он закричал,
чтобы к нему не прикасались.
Дождь усилился, капли колотили по асфальту рядом с ним с таким
грохотом, словно это падали булыжники, выпущенные из катапульты. Каждая
капля, попавшая ему на лицо, волосы или руки, жгла кожу, словно кислота.
Ему не оставалось ничего другого, кроме как бежать - бежать к
спасительному месту в отеле "Де Пейзер".
В конце концов в белом сиянии пульсирующего неба показался готический
шпиль отеля. Его окна блестели и сверкали отраженными огнями, а видавший
виды красный навес над входом со стороны Грин-стрит даже кричал, чудилось
Риксу. Когда он перебегал улицу, скрип тормозов вызвал новую волну боли,
но он не осмелился замедлить бег. Зажимая уши, он влетел во вращающиеся
двери отеля и пересек длинный холл, покрытый аляповатым красным ковром с
вытканными золотыми кругами. Не обращая внимания на окружающих, Рикс жал и
жал кнопку вызова единственного лифта. Каждый раз контакт с пластиком
вызывал у него боль. Он слышал, как высоко вверху шумят механизмы. Когда
лифт подошел, Рикс, зайдя внутрь, захлопнул дверь, не дав никому войти, и
нажал кнопку восьмого, самого верхнего этажа.
Лифт поднимался мучительно медленно. Рикс при этом слышал шум воды в
трубах, теле- и радио-шоу, рок-музыку, диско; прошедшие через толстые
стены человеческие голоса напоминали ему разговоры в ночных кошмарах,
понять которые невозможно. Рикс сидел, скорчившись в углу, с плотно
закрытыми глазами, зажав голову между коленями.
Дверь открылась, и Рикс побежал к своей комнате в конец тускло
освещенного коридора, лихорадочно нашаривая ключ. Он ворвался в номер,
окно которого, к счастью, зашторенное, выходило на Грин-стрит. Свет,
просачивающийся сквозь дешевую ткань, был болезненно ярким. Рикс достал из
кармана старинный медный ключ, с годами слегка позеленевший. Он вставил
его в замок белой двери рядом с дверью ванной, повернул его и распахнул
тяжелую, обитую резиной дверь, ведущую в безоконную Тихую Комнату.
С непроизвольным воплем облегчения Рикс занес ногу, чтобы переступить
порог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24