Затянувшись в последний раз, Коди выбросил сигарету. Он решил
перекусить перед школой. В доме обычно водились черствые пончики; это его
устраивало.
Повернувшись к Инферно спиной, парнишка начал осторожно спускаться по
камням на нижний гребень. Рядом стояла красная "хонда-25О", которую он два
года назад собрал по частям из купленного на свалке Кейда утильсырья. Кейд
много чего дал Коди, а у того хватило ума не задавать вопросов.
Регистрационные номера с мотора "хонды" оказались стерты, как исчезали
почти со всех моторов и частей корпусов, которыми торговал Мэк Кейд.
По дороге к мотоциклу внимание мальчика привлекло еле уловимое
движение возле его обутой в ковбойский сапог правой ноги. Коди
остановился.
Тень паренька упала на небольшого коричневого скорпиона, припавшего к
плоскому камню. На глазах у Коди членистый хвост изогнулся кверху и жало
пронзило воздух - скорпион защищал свою территорию. Коди занес ногу, чтобы
отправить гаденыша в вечность.
И на миг приостановился, не опуская ноги. От усиков до хвоста в
насекомом было всего около трех дюймов, и Коди понимал, что раздавит его в
два счета, но храбрость этого создания восхитила его. Вот, пожалуйста -
оно сражалось с великанской тенью за кусок камня в выжженной пустыне. "Не
слишком разумно, - размышлял Коди, - но смелости у этой штуки хоть
отбавляй." Так или иначе, но сегодня смерть чувствовалась в воздухе
слишком сильно, и Коди решил не добавлять.
"Все твое, амиго", - сказал он, проходя мимо, и скорпион вонзил жало
в его удаляющуюся тень.
Оседлав мотоцикл, Коди устроился в заплатанном кожаном седле. На
двойных хромированных выхлопных трубках было полно тусклых пятен, красная
краска облетела и полиняла, мотор иногда пережигал масло и был себе на
уме, но машина уносила Коди туда, куда ему хотелось. Оказавшись далеко за
пределами Инферно, на шоссе N 67, он мог выпросить у нее семьдесят миль в
час, и мало что доставляло ему большее наслаждение, чем хриплое ворчание
мотора и свист ветра в ушах. Именно в такие моменты, когда Коди был один и
ни от кого не зависел, он чувствовал себя свободнее всего. Потому что
знал: зависеть от людей - губить собственные мозги. В этой жизни ты
одинок, и лучше научиться любить свое одиночество.
Сняв с руля защитные очки-"консервы", он натянул их, сунул ключ в
зажигание и с силой надавил на стартер. Мотор выстрелил сгустком жирного
дыма и задрожал, словно не желая пробуждаться. Потом машина под Коди
ожила, как верный, хоть иногда и упрямый мустанг, и Коди поехал вниз по
крутому склону в сторону Аврора-стрит; за ним шлейфом тянулась поднятая
колесами желтая пыль. Не зная, в какой форме окажется сегодня отец, Коди
уже начал ожесточаться. Может быть, удастся придти и уйти так, что старик
даже не узнает.
Коди взглянул на прямую линию шоссе N 67 и поклялся, что очень скоро,
может быть, сразу после выпускного вечера, вылетит на эту проклятую
дорогу, покатит на север, куда уходят телефонные столбы, и ни разу не
оглянется на то, что покидает.
"Я не буду таким, как ты", - присягнул мальчик.
Но в глубине души он боялся, что видит в зеркале лицо, с каждым днем
чуть больше похожее на отцовское.
Он поддал газу и так рванул по Аврора-стрит, что заднее колесо
оставило черный след.
На востоке висело жаркое красное солнце. В Инферно начинался
очередной день.

2. ВЕЛИКАЯ ЖАРЕНАЯ ПУСТОТА
Джесси Хэммонд по привычке проснулась примерно за три секунды до
того, как на столике у кровати зазвенел будильник. Когда он замолчал,
Джесси, не открывая глаз, потянулась и ладонью пришлепнула кнопку звонка.
Принюхавшись, она уловила манящий аромат бекона и свежесваренного кофе.
"Завтрак готов, Джесс!" - позвал из кухни Том.
- Еще две минутки, - она зарылась головой в подушку.
- Две большие минутки или две маленькие?
- Крохотные. Малюсенькие. - Джесси заворочалась, устраиваясь
поудобнее, и почувствовала чистый, приятно мускусный запах мужа, идущий от
второй подушки. - Ты пахнешь, как щенок, - сонно проговорила она.
- Пардон?
- Что? - Джесси открыла глаза, увидела яркие полоски света, падавшие
сквозь жалюзи на противоположную стену, и немедленно снова их закрыла.
- Как насчет глазуньи? - спросил Том. Они с Джесси легли почти в два
часа ночи, засидевшись за бутылкой "Синей монахини". Но он всегда был
легким на подъем и любил готовить завтрак, а Джесси даже в лучшие дни
требовалось определенное время, чтобы раскочегариться.
- Мне недожаривай, - ответила она и снова попыталась открыть глаза.
Свет раннего утра уже слепил, снова обещая жару. Всю прошлую неделю один
девяностоградусный день сменялся другим, а сегодня синоптик из Одессы
сказал по девятнадцатому каналу, что может быть и за сто. Джесси понимала
- это означает неприятности. Лошади будут двигаться еле-еле и отказываться
от еды, собаки станут угрюмыми и начнут кидаться без причины, а у кошек
наступит крупная полоса безумия, когда они царапаются как сумасшедшие.
Скот тоже станет неуправляемым, а ведь быки откровенно опасны. Вдобавок
был самый сезон для бешенства, и больше всего Джесси боялась, что
чья-нибудь кошка или собака погонится за диким кроликом или луговой
собачкой, будет укушена и занесет бешенство в городок. Всем одомашненным
животным, каких только могла придумать Джесси, уже сделали прививку, но в
округе всегда находилось несколько таких, кто не приносил своих любимцев
на обработку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27