Как будто скрываешь что-то хорошее. Что это такое?
Малага задвигала бокалом по столу и покраснела. Пытаясь не выдать своего волнения, посмотрела на Чендлера.
– Мы с Абдулом решили пожениться. Он уехал сообщить эту новость семье. Даже в современных арабских семьях существует обязательная формальность получения согласия родителей на брак сына.
Чендлер внимательно посмотрел на нее и поставил бокал на стол.
– Ты, конечно, шутишь?
– Никогда еще в своей жизни я не говорила так серьезно.
– Малага, ради всего святого, подумай, что ты собираешься сделать. Ведь он мусульманин. У него могут быть четыре жены. Ты подумала об этом? Может быть, у него уже есть парочка.
– Нет, нету у него никого. Практически все современные арабы отрицают полигамию в своей личной жизни.
Чендлер задумался.
– Он заставит тебя носить джеллабу до пят и чадру. Никогда не признает тебя равной себе. Для них женщины – это что-то вроде животных. Малага, пойми, они – другая раса, у них совсем другие обычаи, другая мораль. У тебя с ним ничего не получится.
Малага пылко воскликнула:
– Прекрасно. Значит, я буду носить чадру и джеллабу. К тому же, представьте, какие преимущества это дает в старости, когда мое лицо покроется морщинами и испортится фигура. Да, он и не очень уж отличается от нас. Окончил Оксфорд.
– Но он остается мусульманином. И тебе придется принять ислам.
– Не обязательно. Мы это много раз обсуждали. Но, в принципе, я не возражаю и против этого. Я воспитана так, что практически ни во что не верю, а Абдул очень интересно рассказывает об исламе. Так что я начала проникаться верой. Я чувствую, что смогу поверить в ислам. Разве это не чудесно, найти сразу и любовь, и веру.
Чендлер сжал ее ладонь обеими руками и заглянул в глаза.
– Малага, ты не обычная, не средняя женщина. Ты и месяца не выдержишь такой жизни. Ты же себя знаешь. На тебя никогда не надевали путы, не запирали в клетку. И поверь мне, детка, все его оксфордское образование здесь ровно ничего не значит.
Неожиданно Грег стукнул бутылкой кока-колы по столу. Все чуть не попадали со своих стульев, они забыли о его присутствии.
– А я не вижу причин, почему бы Малаге не выйти замуж за араба. Это замечательные люди. Я… – Тут он повернул голову.
Старик и его хромая жена медленно двигались мимо них. Ее палочка методично постукивала по мраморному полу. Они заняли соседний столик. Послышался высокий капризный голос:
– Стенли, где мой носовой платок? Тебе придется вернуться в номер за моим носовым платком.
– Элли, дорогая, он у тебя в боковом кармане.
– Нет, это не тот. А мне нужен тот носовой платок.
Грег прохрипел.
– Бедный парень. У него нет ни минуты покоя. Она впилась в него, как пиявка. В уборную и то он ее водит. Могу поспорить, что там ему приходится снимать с нее трусы. Я это точно знаю, они живут рядом. Когда они разговаривают, я слышу каждое их слово. Она должна умереть. Уверен, если она умрет, счастливее его никого не будет. Но сколько же ему еще ждать? Ладно, мне противно на нее смотреть. Я ухожу ужинать.
Он с шумом отставил стул и удалился. Джереми облегченно вздохнул.
– Надеюсь, потеря такого очаровательного собеседника никого из нас серьезно не огорчит. Возвращаясь к тебе, Малага, я скажу: Чендлер прав. Я понимаю, что это не мое дело, но тебе следует серьезно подумать, прежде чем принимать окончательное решение. Ты уверена, что все это не влияние магической атмосферы Арабских Ночей? Почему бы тебе не вернуться в Сан-Мигель, там полно таких же экзальтированных личностей, как и ты. Ты там окажешься в своей тарелке.
Губы Малаги вытянулись в ниточку.
– Меня тошнит от этого Сан-Мигеля и всех его обитателей. Я провела там слишком много времени.
– Ну хорошо, а как насчет Торремолиноса? Это очень приятный городишко.
– Торремолинос? О Боже! – глаза ее вспыхнули. – А ты был там в мертвый сезон? Слышал, есть такие тюрьмы, открытые для посещения? Так вот, Торремолинос – это открытый дурдом. Присмотрись к его постоянным обитателям. Пары среднего возраста и старше. Они ненавидят друг друга, но так долго женаты, что не решаются изменить привычкам. Пожилые мужики, с красными мордами, вечно под мухой. Их жены, с волосами, выкрашенными в цвет красной охры. Они позорят даже таких мужей. Намазанные, как самые дешевые проститутки, они бросаются на каждого мужика, буквально на каждого.
– Звучит заманчиво. Место прямо для Изобель. Кто-то должен ей рассказать об этом.
Малага продолжала.
– Хорохорящиеся старые алкоголики-импотенты и шестидесятилетние нимфоманки. Все это жалко и отвратительно. Неужели эти старые идиоты не понимают, что в их возрасте возможен только один стиль поведения: достоинство и благородство. А они еще осуждают молодых.
Джереми вздохнул.
– Похоже, Торремолинос заслуживает того, чтобы стереть его с лица Земли.
Чендлер не выпускал ладонь Малаги.
– Малага, – он сжал ее пальцы, – зачем ты это делаешь? От скуки? Чтобы как-то развлечься? Это каприз?
Она посмотрела ему прямо в глаза. Черты лица ее смягчились, и его озарила мягкая, даже застенчивая улыбка.
– Я люблю, Чендлер. Первый раз в жизни мужчина не тянет меня в постель, а потом уж говорит: «Здравствуйте». Первый раз в жизни меня любит мужчина. Меня, а не то, какова я в постели. Когда Абдул со мной, я чувствую, что любима. И мне – ты только не смейся… мне, понимаешь, с ним тепло. И знаешь что? Я согласна на всякие там путы. Пусть будут путы. Я устала от той жизни, которую веду, и буду рада услышать от любимого, что следует делать, а чего нет. Рада ощутить заботу о себе. И… ну, я уж все сказала – я люблю.
Серьезный Чендлер не смог сдержать улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94