– Ты, кажется, сказал, что голоден?
– Так оно и есть, – загадочно произнес он, открывая дверь.
Джоан оглядела стоявшие на сервировочном столике небольшие емкости.
– Китайская еда? – На ее губах появилась слабая улыбка.
– Лично заказал, – гордо сообщил Андерс. Усадив Джоан в кресло перед столиком, он открыл одну из картонных коробочек и протянул ей. – Ты говорила, что хочешь быть, как все, что тебе не хватает простой еды. Вот, пожалуйста. – Налив в стаканы кока-колу, Андерс положил и себе несколько кусочков. – Как я уже сказал, я дал прислуге свободный вечер, и сегодня мы делаем то, что делают супруги во всем мире вечером после работы, когда жена слишком устала, чтобы приготовить ужин, а ребенок наконец уснул.
С точки зрения Джоан, это было прекрасное решение – она любила китайскую кухню. Во всяком случае, на ее усталом лице появилась улыбка.
– Мне это было нужно, – благодарно сказала она. – Ты даже не представляешь, как приятно есть без вилки и ножа.
– Да, но я выполнил еще не все твои пожелания. Тебя до сих пор смущает прислуга?
– Они хорошие люди, и все такое… – Джоан пожала плечами. – Я просто не могу нормально разговаривать, когда они суетятся вокруг меня, делая вид, что ничего не слышат.
– Они действительно не слушают, о чем ты говоришь, – с улыбкой сказал Андерс. – Ты думаешь, у них нет других забот, кроме как прислушиваться к каждому нашему слову? Да им до смерти надоели все наши разговоры.
Он почти убедил ее. Нет, Джоан не сомневалась, что лично она прислугу не интересует. Но чтобы Андерс, с его притягательной внешностью, мужским магнетизмом и неповторимой аурой, был кому-то неинтересен или надоел? Этого она не могла представить. Андерс заполнял ее мысли днем и ночью, звук одного его голоса мог изменить ее настроение, его улыбка придавала ей силы. Но Джоан была убеждена, что в данный момент это было не то, что он хотел бы услышать.
– Я все-таки приму душ, – сказала она, решительно вставая.
Андерс тоже встал.
– Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал он, поворачивая ее лицом к себе. У Джоан вдруг защипало в глазах. Она тоже хотела быть счастливой – и могла быть, если бы Андерс любил ее. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя пленницей здесь.
– Вряд ли этот дом можно назвать тюрьмой. – Она обвела рукой роскошную спальню.
Но ее улыбка погасла, когда Андерс спросил:
– Может, ты считаешь меня своим тюремщиком?
Джоан задумалась. Она знала, что в любое время может уйти отсюда. И, возможно, она могла бороться за Джойс своими силами и даже выиграть в суде дело об опеке. Но в этом доме ее держала не Джойс, не желание обеспечить своей племяннице привилегированную жизнь и даже не ребенок, которого она носила. Андерс, сам того не зная, удерживал ее в этих стенах. Андерс, к которому возвращались ее мысли, о чем бы она ни думала, Андерс, который привязал ее к себе невидимыми нитями.
– Считаешь, Джоан? – настойчиво спросил он.
Но на этот раз Андерс не стал дожидаться ответа и впился поцелуем в губы Джоан, вытаскивая из нее этот ответ и ее собственные невысказанные вопросы.
Он раздел ее в одно мгновение. Снял костюм, расстегнул бюстгальтер. Джоан услышала его одобрительный стон, когда ее теплые потяжелевшие груди опустились в его ладони. Она стала раздевать его, и в тот момент ей было все равно, почему они оказались вместе в этом доме и что она жена Андерса лишь формально. Было только желание – простое первобытное желание заниматься любовью, чувствовать обнаженное тело Андерса, его возбуждение, ласкать его… Андерс стал покрывать поцелуями ее шею и затем мягко вошел в нее. Помня о ее беременности, Андерс поддерживал себя на локтях, чтобы не давить на Джоан весом своего тела. Вначале он находился где-то около поверхности, доставляя ей мучительно-сладкое наслаждение, но потом, когда его возбуждение возросло и желание стало непреодолимым, Андерс увеличил темп. Его нежные движения превратились в резкие, сильные толчки, и Джоан показалось, что он проникает в самые глубины ее существа.
Когда их дыхание успокоилось, Андерс обнял Джоан и прижал к себе, словно боялся, что она уйдет куда-нибудь.
Он скользил рукой по ее обнаженному телу, и ей некуда было спрятаться, когда в ночной тишине прозвучал уже знакомый ей вопрос – в этот раз с бесконечной нежностью:
– Я твой тюремщик, Джоан?
Ответ ее был таким тихим, что Андерсу пришлось наклонить к Джоан голову, чтобы разобрать слова.
– Я нахожусь здесь по своей воле, Андерс. Хотя иногда я сама удивляюсь, за что веду борьбу.
– Ты борешься за свою семью, – мягко сказал он. – Как мы здесь оказались, уже не имеет значения. Нам нужно постараться выйти из этой ситуации наилучшим образом.
Джоан хотела остаться здесь навсегда. Она старалась не думать о том, что скрывается за словами Андерса, хотела выбросить из головы тот ужасный подтекст, который ей слышался в них. Ей хотелось продлить сегодняшнюю ночь немного дольше.
Она прислушивалась к его дыханию и, когда Андерс крепко заснул, дала волю душившим ее мучительным слезам. Уткнувшись лицом в подушку, Джоан горько расплакалась. Оставалось ждать ободряющей свежести рассвета.
11
Джоан села в кровати и протерла глаза, пытаясь очнуться от сна, который сморил ее только под утро. Ее взгляд скользнул по комнате, остановился на открытых емкостях из китайского ресторана, перешел на разбросанную на полу одежду. Ощущение было такое, что ночью здесь от души погуляла группа подростков. Рядом с телефонной трубкой в руке стоял Андерс, у него был вид строгого родителя, и аналогия с ночной оргией усилилась.
– Тебе звонят, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48