С другой стороны, она боялась остаться одна с ребенком. Она снова ощутила, какую ответственность взвалила на свои плечи. Пока даже смена пеленки вызывала у нее панический страх.
Господи, сколько же здесь всяких кнопочек, думала Джоан, расстегивая ночной комбинезончик из мягкой фланели. Вытащив из-под девочки мокрую пеленку, она взяла сухую и пристроила ее между пухлыми ножками. Получилось немного криво.
– Ничего страшного, вы быстро научитесь делать это, – мягко сказала Маргарет. – Миссис Рейнер, я насчет того вечера… той размолвки, которая произошла у меня с Нэнси.
Джоан намеренно не поворачивала голову в ее сторону, делая вид, что поглощена ребенком.
– Я чувствую себя такой виноватой, – продолжала Маргарет.
Поняв, что молчанием от Маргарет она не избавится, Джоан резко сказала:
– Вам не в чем винить себя, Маргарет. Никто из нас ни в чем не виноват. Нэнси и Брэндон вышли за рамки нормального поведения, и кто-то должен был сказать им об этом.
– Но если бы я не ушла от них в то утро, ничего бы, может, не случилось.
– Повторяю: в том, что произошло, вы не виноваты. – Джоан наконец посмотрела на нее. – И разговорами на эту тему ничего не изменишь. Сейчас для нас самое главное – это Джойс.
– Я знаю, – пролепетала Маргарет, – только вот…
О боже, подумала Джоан, я не хочу обсуждать это. Сейчас два часа ночи, я стою в детской, Джойс только что уснула – я не желаю бередить старые раны. Но она не могла выставить Маргарет за дверь и успокоиться на этом.
– Что «только вот»? – спросила она.
– Когда я сказала, что ухожу от них, Нэнси умоляла меня остаться. – По щекам Маргарет ручьями потекли слезы. Джоан была на грани того, чтобы присоединиться к ней. Но она не могла позволить себе слабости. – Нэнси клялась, что она изменится, что они оба изменятся.
– Что они станут жить по-другому? – продолжила Джоан, укоризненно покачав головой. – Что это в последний раз? Ну так знайте, Маргарет, мне даже трудно вспомнить, сколько раз Нэнси говорила мне то же самое. Так что нет смысла обвинять себя в чем бы то ни было. Нэнси сама выбрала такой образ жизни, но расплачиваться за это приходится нам, к сожалению. Успокойтесь и больше не думайте об этом.
Маргарет кивнула и повернулась к двери. Джоан увидела ее опущенные плечи и поняла, что ее слова не успокоили бедную женщину.
– Маргарет, – окликнула она ее. – Ни вы, ни я не виноваты в случившемся. И я больше не хочу ничего слышать о том, что было сказано в тот вечер или что произошло на следующий день. Мы с вами ничего плохого не сделали.
Джоан лишь сожалела, что она сама не могла поверить в это.
Смахнув выступившие слезы, она устроилась в кресле, которое они с Андерсом купили в спешке вместе с остальной мебелью для детской комнаты. Ей казалось, что она находится посреди театральной декорации – все новое, все установлено для главного ночного шоу. Только она ощущала себя никуда не годной актрисой.
Джойс завозилась у нее на руках. Она прижала девочку к груди, испугавшись, что та проснется.
Плохая из меня мать, мелькнуло у Джоан в голове.
Андерс не сразу понял, что провел ночь один.
Когда он увидел рядом с собой пустую подушку, его охватил страх. Но он справился с паникой и заставил себя остаться в кровати. Он напряг слух, надеясь услышать шум льющейся воды в ванной. Он ждал, что Джоан вот-вот вернется в спальню. Андерс провел ладонью по простыне; она была холодной. Теперь ему стало ясно, почему его сон был беспокойным, а пробуждение сопровождалось смутной тревогой. Джоан не ночевала с ним.
Он намеренно не торопился. Спокойно принял душ, оделся, все время борясь с искушением отправиться на поиски Джоан и потребовать от нее ответа. Ведь он ясно объяснил ей, почему они должны спать в одной комнате.
Андерс прошел в детскую и остановился, глядя на женщину и ребенка, так неожиданно вошедших в его жизнь. Бледность спавшей в неудобной позе на жестком кресле Джоан вызвала у него беспокойство. Андерс до сих пор с содроганием вспоминал их вчерашнюю ссору и язвительные слова, которыми Джоан награждала его. Но сейчас, во сне, она выглядела почти такой же невинной, как Джойс. Каштановые волосы Джоан рассыпались по плечам, а тяжелые кольца казались лишними на ее тонких пальцах.
Андерс, неслышно ступая, подошел к ним, забрал с колен Джоан спящую племянницу, осторожно опустил ее в кроватку и накрыл одеялом. Только после этого он снова переключил свое внимание на непокорную жену. Джоан, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза.
– Так вот, значит, где ты прячешься, – сказала Андерс.
– Джойс плакала… – Она беспокойно оглядела комнату.
Поняв причину ее волнения, Андерс сказал:
– Я положил ее в кровать.
Джоан облегченно перевела дух.
– Господи, как я испугалась! Я думала, что уронила ее.
– Нет, – все в порядке.
Она встала и потянулась, а когда подняла руку, чтобы пригладить волосы, халат разошелся, обнажив упругую грудь. Андерс затаил дыхание. Детская безмятежность исчезла, перед ним снова была настоящая женщина. Он сразу подобрался, отвел от Джоан взгляд и стал смотреть на спящего ребенка.
– Ты на работу? – спросила Джоан.
Вопрос был глупым, потому что на Андерсе был деловой костюм. Белоснежный накрахмаленный воротничок сорочки резко выделялся на загорелой шее. Он поправил одеяло, которым была укрыта Джойс, и в лучах восходящего солнца блеснули золотые запонки.
– Я зашел поцеловать ее перед уходом, – сказал Андерс. – Вернусь около семи, скажи Маргарет, что я сам хочу искупать девочку перед сном.
Джоан молча кивнула. Андерс наклонился и поцеловал спящего ребенка.
– Чем ты собираешься заняться сегодня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48