– Мама была очень красивой. – Голос задрожал, и Джоан откашлялась. – Нэнси назвала дочку Джойс в ее честь. Отец готов был выполнить любой ее каприз.
– Как Брэндон в отношении Нэнси?
– Что-то в этом роде, – согласилась Джоан. – Хотя отец всегда действовал очень разумно в том, что касалось детей. С мамой все было наоборот. – Она печально улыбнулась. – Однажды мама решила, что ей необходимо поехать в горы покататься на лыжах. Она увидела рекламу по телевизору и стала требовать от отца, чтобы он свозил ее в горы. Ее абсолютно не волновало, что добираться туда долго и небезопасно, что отец не только никогда не видел снега, но ни разу в жизни не ездил на машине по скользкой дороге. У них не было даже зимней резины. Но мама хотела в горы, и точка.
Рука Андерса скользнула по постели, нащупала ее руку и мягко сжала ее. Джоан закрыла глаза. Его прикосновение дало ей силу, и она продолжила свой печальный рассказ.
– Они, конечно, не доехали ни до каких гор. Девять лет назад все происходило так, как сегодня. Полицейские появились у дверей нашего дома и сказали то, что мне сказала сегодня медсестра в больнице: «Они не мучились».
– Мучилась ты, – констатировал Андерс.
Он откинул с ее лба густую прядь каштановых волос, скользнул рукой по ее щеке… Джоан отчаянно хотелось повернуться к нему и прижаться к его груди в ответ на его ласку, но она сдержалась.
– Что было потом? – спросил Андерс.
– В их делах была полная неразбериха. – Джоан снова закрыла глаза. Она до сих пор не могла вспоминать без боли тот тяжелейший период своей жизни. – Я устроилась на работу в два места, чтобы содержать себя и Нэнси, и я еще училась в колледже. Возможно, мне следовало бросить занятия и больше времени посвящать Нэнси. Но я думала, что если я получу приличную работу, то у нас с ней все будет хорошо. Теперь я понимаю, насколько была неправа.
– Нэнси сама выбрала свой образ жизни, – мягко сказал Андерс, но Джоан не устраивало такое утешение.
– В конце концов, мне пришлось продать родительский дом. – Ее губы слегка, задрожали, но она быстро справилась с эмоциями. – Я уже не могла выплачивать банковский кредит. Свою часть я истратила на покупку квартиры, в которой живу сейчас. Я надеялась, что Нэнси сделает то же самое со своими деньгами, но не тут-то было. Она растранжирила их на дорогую одежду и рестораны, снимала жилье, которое было ей не по карману. Как я ни пыталась образумить ее, все было впустую. Она делала то, что хотела.
Джоан снова почувствовала, как подступили слезы, и опять закрыла глаза. Когда она открыла их, Андерс все еще находился рядом с ней. Он смотрел на нее, и в его взгляде не было и тени насмешки или презрения.
– Ты так много перенесла, Джоан. Поплачь, тебе станет легче.
– Это бесполезно. Я поняла это еще девять лет назад. Слезы ничего не меняют.
– Я не согласен, – возразил Андерс. – Иногда полезнее почувствовать боль, чем вообще ничего не чувствовать.
Молчание затянулось. Андерс первым нарушил его, выразив в четырех простых словах и чувства Джоан:
– Мне будет не хватать его.
Она снова промолчала, а он продолжал мягко говорить:
– Мне тяжело думать о Брэндоне. Я испытываю настоящую физическую боль оттого, что больше никогда не увижу его. – Его ладонь лежала на ее щеке, и Джоан наконец повернулась к нему лицом, прильнув к его теплой ладони. – Брэндон был младше и слабее меня, поэтому я привык опекать его. Какое-то время он тянулся ко мне и хотел во всем походить на меня. Когда у него возникали проблемы, он бежал не к отцу, а ко мне. Но потом, когда он вырос, все изменилось. Сейчас я сожалею о том, что не смог удержать его около себя, он бы тогда, возможно, не сошел с рельсов. Но я, зная, что он делает много глупостей и совершает одну ошибку за другой, все равно продолжал любить его. Брэндон не всегда был плохим.
– То же самое я могу сказать о Нэнси.
Джоан заметила, что Андерс собрался возразить ей, но он сдержался, позволив ей помнить Нэнси такой, какой Джоан хотелось оставить ее в своей памяти.
Его присутствие уже не пугало Джоан, а приносило странное успокоение.
– Я вспоминала о том времени, когда мы были маленькими, как хорошо мы играли вместе, как она заставляла меня смеяться. Она всегда была такой озорной… – Джоан замолкла, почувствовав, как к горлу подступили рыдания. – Не могу поверить, что ее больше нет.
Андерс обнял ее и привлек к себе. В данную минуту он был для Джоан надежной гаванью, в которой она могла укрыться от болезненных воспоминаний.
– Не сдерживай себя, Джоан, расслабься. Сейчас не время проявлять силу воли.
О, как ей хотелось уткнуться лицом в подушку и дать волю накопившимся слезам! Проявление Андерсом нежности вернуло Джоан к той ночи, которую они провели вместе. Тогда чувства и эмоции взяли верх над благоразумием. Но сейчас она была благодарна Андерсу да то, что он пришел в ее спальню и сказал, что ему тоже больно.
Однако выплакать сейчас свою боль Джоан не могла, поэтому, ища у Андерса поддержки, она прижалась к нему еще крепче. Горе сметает все моральные ограничения, а одиночество – все существующие правила поведения, и Джоан тоже не хотела быть сегодня ночью одна. Она понимала, что Андерсом владеют сейчас такие же чувства. Она не хотела выключать свет и снова погружаться в пугающее сумеречное состояние.
Вскоре Джоан почувствовала, что ласки Андерса стали более настойчивыми, они уже были не успокаивающими, а требовательными. Его ищущие губы скользили по ее лицу. Джоан предпочитала утонуть в его поцелуе, чем провести эту ночь наедине со своими невеселыми мыслями. Гораздо приятнее искать утешение в ласках Андерса, чем терзаться тяжелыми воспоминаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48