Я буду принадлежать одному мужчине. Если останусь, моя жизнь будет разрушена, а с твоей ничего не случится. Кто, по-твоему, больше теряет?
– Мы оба теряем одинаково. Неужели, как только ты уедешь, я побегу за первой же подвернувшейся юбкой? Неужели низкий смерд лишен каких бы то ни было чувств?
Она ласково погладила его щеку.
– Если бы я так думала, мне было бы легче.
Он обнял ее и прильнул губами к ее губам.
– Приходи ко мне сегодня ночью. Я схожу с ума от желания.
Она закрыла глаза и потерлась щекой о его щеку. Ей хотелось распустить его косицу и погрузить руки в его шелковистые волосы. Хотелось прошептать на ухо, как она его любит. Хотелось отдаться ему прямо здесь, в тускло освещенном шатре. Но она этого не сделает. За миг наслаждения ей придется расплачиваться всю жизнь.
– Прости мне мое «нет», – тихо произнесла она. – Несмотря на все сложности твоей натуры и темный покров глубоких тайн, ты мужчина, которого я хочу. Я буду скучать по тебе больше, чем ты думаешь…
Она почувствовала, как он напрягся, и посмотрела ему в глаза.
– Ты просишь меня отдать тебе все, в то время как отказываешься даже назвать мне свое настоящее имя. Говоришь, что у тебя есть чувства, но не рассказываешь, что именно чувствуешь. Тебе нужна послушная подруга в постели, которая не будет лезть в твои дела и твое прошлое. Но для этого у тебя есть другие. Зачем пытаться заменить их мной?
– Неужели ты до сих пор не поняла, что кроме тебя мне никто не нужен?
– Докажи это, – прошептала она пылко. Эрос понял, о чем она его просит, и поднялся.
– Что ж, уезжай. В Англии к тебе выстроится очередь из добропорядочной знати, и ты найдешь своего единственного, который не будет обращаться с тобой как с куртизанкой, в чем ты меня не раз упрекала. Желаю тебе счастья.
Сквозь пелену слез Аланис смотрела ему вслед.
Глава 17
Я от ломбардийцев низвожу мой род,
И Мантуя была их краем милым.
Данте, «Ад»
– Конь на B6. Шах. И попрощайся со своей королевой! – Саллах поднял витиеватым жестом коня и смахнул с доски точеную черную королеву. – Твой ход, – сообщил он босоногому, небритому дикарю без рубашки, сидевшему перед ним в тени оливкового дерева.
– Чертова партия! – прорычал Эрос со злостью, запустив пальцы в свою густую шевелюру.
Саллах, улыбаясь, пыхтел сигарой.
– Ты так говоришь, потому что проигрываешь. Настал мой черед взять реванш за все проигранные тебе на этой неделе партии.
– Помолчи, Саллах. Дай подумать.
Эрос с силой потер поросший щетиной подбородок, фиксируя взгляд на шахматной доске. Ему грозило поражение; черный король был загнан в угол.
– Ты сегодня в дурном расположений духа. Все дело в белокурой Венере, закрывшейся в башне из слоновой кости?
– Не заметил.
Саллах фыркнул. Его вчерашняя уловка возымела обратный эффект. Красавица и чудовище еще больше отдалились друг от друга.
– Ты помнишь, что мы завтра уезжаем? Втроем.
Эрос, продолжая смотреть на шахматную доску, ответил:
– Я тоже скоро уеду.
– Значит, пути ваши разошлись.
– Похоже, что так.
– Почему ты отказываешься от нее? – спросил Саллах, наклонившись к Эросу.
– Заткнись, Саллах! – рявкнул Эрос, ударив кулаком по шахматной доске.
Фигуры рассыпались. Он подошел к перилам, откуда открывался вид на океан. Саллах видел, что Эрос страдает.
– Господи, что с тобой происходит, приятель?
Эрос ничего не ответил.
– Ты любишь ее. Женись на ней.
Молчание. Саллах думал, что Эрос сейчас оторвет перила и запустит ему в голову. Но Эрос повернулся с убийственным спокойствием.
– Лучше я сгорю в аду, чем соглашусь на это, – произнес он ледяным тоном, сверкая глазами.
– Если отпустишь ее, проклянешь себя навеки. – Саллах присоединился к Эросу у перил. Его молодой друг явно нуждался в откровенном разговоре. – Я знаю, что не ненасытная похоть мешает тебе создать семью, Эрос, но, живя с демонами всю оставшуюся жизнь, ты превратишь ее своими руками в ад. Поверь, милое маленькое создание, прижимающееся к тебе ночью и улыбающееся по утрам, облегчит твои муки, связанные с прошлым. Забота о жене и детях – смысл жизни, мой друг. Кем бы я был сегодня, если бы не Назрин? Одиноким, несчастным стариком. Зачем ты обрекаешь себя на это?
Эрос опустил глаза.
– Ваши отношения с Назрин особые. Таких, как вы, по пальцам сосчитать.
– У тебя с Аланис будут такие же отношения. Она обладает редкостной красотой, и внешней, и внутренней. Чего еще желать?
– Она уезжает.
– Ты знаешь, что нужно сделать.
– Слышать об этом не хочу. К тому же у меня есть срочные дела. Эта война, похоже, никогда не кончится. Людовик выставляет на поля сражений все новые и новые силы. Мальборо жалуется на нехватку людей и денег в Нидерландах. Савойский противостоит маневрам Вандома в Северной Италии, стараясь соединиться в Турине со своим вторым кузеном, герцогом Виктором Амадеем.
– Не хочешь ли ты сказать, что Савойский и Вандом – тоже двоюродные братья? – встревожился Саллах.
– Совершенно верно. Но будь спокоен, он верен вашим союзным силам. К несчастью, он мало что может отныне… Милан теперь всецело под контролем французов.
Саллах пронзил друга внимательным взглядом.
– А когда ты собираешься примкнуть к Савойскому, чтобы освободить Милан?
– Что мне за дело до Милана? Я возвращаюсь в море!
Он оторвался от перил и, подхватив черного коня, бросил Дольче, чтобы поймала. Саллах устремился за ним.
– А какое мне дело до Сиона? Какое дело до Святой земли? Это в крови, и ничего с этим не сделаешь.
– В моей крови нет ничего, – сердито буркнул Эрос, – но если Людовик выиграет эту войну, мы все станем его вассалами и будем до конца жизни платить ему подать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94