Это было то, чего хотелось ей самой и что, она надеялась, однажды появится и в ее жизни.
Ванна оказала свое магическое действие, и девушка наконец-то обрела способность мыслить разумно.
Тихие слова Патрика Мюррея, сказанные в тумане страсти, вспомнились ей. Неуверенность. Сердечная боль. Понимание того, что, отдавая свое тело мужчине, она захочет знать, любит ли он ее. А предаваться страсти без любви – это не для нее.
И все же… Лиззи не могла отделаться от терзающего чувства, что с Патриком все было по-другому. Он пробудил в ней ощущения, которых она раньше не знала. Целовать его, прижиматься к нему было восхитительно.
Лукавая улыбка тронула ее губы. Нет, желание любить и быть любимой не покинуло ее. Все еще впереди.
Когда служанка помогла ей одеться и уложила волосы, Лиззи спустилась в большой зал к ужину. Столы были накрыты нарядными скатертями и украшены цветами и канделябрами. Полдюжины служанок с кувшинами эля и кларета окружили столы, на блюдах – груды сыра, хлеба и мяса. В комнате уютно, тепло.
Все было как полагается, но чего-то не хватает. Она перевела взгляд на возвышение. На миг ей померещилось, будто во главе стола сидит Патрик. Вот он поднимает глаза, встречается с ней взглядом, улыбается. Образ был настолько реальный, что Лиззи почувствовала разочарование, когда он исчез. Он не мог сидеть на возвышении. Он ведь всего лишь охранник. Разве она ему так не сказала?
Может, потому, что она только что думала об Элис и ее семье, Лиззи почувствовала себя очень одинокой. Уютная атмосфера, создать которую стоило ей таких трудов, была всего лишь ширмой, скрывающей ее одиночество.
Поднявшись на возвышение, она заметила, что в зале тише обычного. Быстрый взгляд многое прояснил. Ни Патрика, ни его людей здесь не было.
Она заставила его уехать? Как же так? Ведь он пообещал ей остаться. И даже не попрощался.
Она заняла свое место, и мужчины вежливо приветствовали ее. Так как ждали только Лиззи, чтобы начать ужин, она подняла руку, и все приступили к еде.
Она немного поболтала с окружающими, прежде чем задать волнующий ее вопрос:
– Я не вижу людей Мюррея в зале. Их по какой-то причине отозвали по службе?
Она услышала, как сидящий рядом с ней Финли захихикал.
– Это не служба позвала их, миледи. – На лице его играла самодовольная улыбка, как будто на уме у него была скабрезная мыслишка. – Это зов совершенно другого рода.
– Боюсь, я вас не понимаю.
Финли помолчал, но Лиззи уловила нехороший блеск в его глазах.
– Они отправились в деревню развлечься.
Она нахмурила брови.
– Но зачем? У нас достаточно еды и питья.
Финли сделал вид, будто ему неловко, но Лиззи была уверена, что ему доставляло удовольствие сказать ей об этом.
– В деревне есть кое-что, чего у нас тут нет.
О Господи. Лиззи глубоко вздохнула, внезапно почувствовав себя плохо. Женщины. Они пошли искать женщин.
Ее грудь будто кинжал пронзил, попав в тот самый крошечный кусочек сердца, который на миг поверил, будто в их с Патриком поцелуе было что-то особое. Она судорожно сглотнула.
– Понимаю.
Это не должно иметь значения. Будь у нее даже право на него, она знала: мужчины часто ходят «налево», не прочь развлечься на стороне.
Но от этого разочарование было не менее болезненно. Она видела в поцелуях с Патриком нечто особое, а это была лишь похоть. Похоть, которую могут удовлетворить любые готовые к этому женщины. Даже в деревне.
Миловидной пышногрудой девице, сидевшей на коленях у Патрика, не удавалось умиротворить. И все-таки под взглядами хозяина таверны он делал вид, будто ему хорошо, и опрокинул еще одну кружку эля, отдаваясь ласкам девушки.
Желание плоти оказалось таким же неплохим поводом развлечься, как и любой другой, вот почему мужчины решили этим вечером воспользоваться удовольствиями, которые в состоянии предложить деревня. Может, небольшая шалость – это именно то, что нужно Патрику.
Но запах несвежего эля – это тебе не аромат лаванды. Когда мокрые поцелуи в ухо и округлые формы ему надоели, он шлепнул девицу по круглому заду и отослал прочь, надавав обещаний, выполнять которые вовсе не собирался.
Ему нужно делами заниматься, а причина, по которой он оказался здесь, как раз входила в дверь.
Патрик едва узнал его. Грегор очень постарался изменить свою внешность с того дня в лесу. Свою потрепанную одежду он сменил на плотно облегающий кожаный жилет без рукавов и клетчатые штаны горца.
Патрик впервые видел своего брата свежевыбритым, с тех пор как Грегор стал достаточно взрослым, чтобы отпустить бороду. Он также подстриг волосы и связал их в короткий хвост на затылке. Хотя у Грегора волосы были каштановые, а глаза – темно-синие, сходство между братьями никогда еще не было таким явным. Патрик чертовски надеялся на то, что поблизости не окажется никого из замка, кто смог бы это заметить.
Патрик встретился с братом глазами, но сделал вид, будто они не знакомы. Через некоторое время он удалился в одну из «лож» – стол и скамьи тут были отделены занавесками, – которые в таверне предлагались для встреч наедине. Хотя деревушка и была маленькой, но могла похвастать хорошей пивной и меблированными комнатами. Обслуживание здесь было не такое хорошее, как на постоялом дворе для гуртовщиков, но для их встречи пивная вполне подходила.
Вскоре Грегор уселся на скамью напротив него. Робби и остальные его люди следили за тем, чтобы им никто не помешал и не смог подслушать разговор.
Патрик долго смотрел на брата, не произнося ни слова. Да и надобности в этом не было. Его недовольство было очевидным. Грегор не выглядел ни испуганным, ни раскаявшимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91