Как он мог стоять, не говоря уже о долгой поездке верхом, с такой раной?
Разрез шел поперек его бока, начинаясь у лопатки и заканчиваясь в нескольких дюймах над животом. Рана зияла, красная и сырая, как кусок говядины, по краям запеклись сгустки крови. Она оказалась такой глубокой, что Лиззи могла видеть белизну кости. Кровь текла по его боку, собираясь в лужицу на тюфяке. На боку и животе засохли остатки крови, которую он, вероятно, пытался смыть.
Она поймала мрачный взгляд целительницы и молча задала вопрос, который не отваживалась произнести вслух: будет ли он жить.
Рана не загноилась, но было видно, что он потерял много крови.
Целительница принялась задавать соратникам вопросы и вскоре потеряла терпение от их неопределенных ответов. Тут Лиззи задумалась, не скрывают ли что-то члены клана Мюррея. Рану Патрик, похоже, получил несколько недель назад. Было видны попытки ее зашить, но она открылась снова сегодня, когда ему пришлось сражаться.
Он истекал кровью не один час. – В груди у нее все сжалось при воспоминании о нападении волка. О том, как схватка с ним лишила Патрика сил – хотя он и старательно это скрывал. Она никогда бы не догадалась.
Почему он ничего, не сказал?
Она распрямила плечи, на лице ее отразилась решимость.
– Что я могу сделать? Чем помочь?
– Мы прочистим рану, насколько сможем, и снова зашьем. Я наложу мазь, а дальше – все в руках Божьих. – Голос целительницы не обещал слишком многого.
– Нет! – горячо возразила Лиззи и сама поразилась своей реакции. Ради него на все готова.
Взгляд целительницы говорил, что она понимает больше, чем хотелось бы Лиззи, потом она повернулась к людям Патрика.
– Мне понадобятся несколько человек, чтобы держать его, пока я работаю.
Мужчины оказали содействие, и целительница стала готовиться. Когда все было на своем месте, она приступила к делу. Используя влажные тряпки, осторожно смыла кровь с раны. От волнения сердце Лиззи колотилось как сумасшедшее. Она пыталась быть осторожной, но когда он вздрогнул от ее прикосновения, она прерывисто вздохнула и убрала руку.
– Вы отлично справляетесь, миледи, – подбодрила ее целительница.
– Но ему больно.
– Да, и будет еще больнее до конца этого дня. Если у вас духу не хватает…
– Хватит. – Лиззи стиснула зубы и продолжила промокать красную, страшную рану, стараясь не обращать внимания на его вздрагивания от боли. Она с облегчением провела рукой по лбу, когда они закончили, и тут увидела, что целительница подняла кувшин для вина.
– Что вы делаете?
– Виски поможет промыть рану от яда.
Лиззи слышала об этом, но прежде никогда сама не видела. Случайно пролив однажды кларет на порез, она и вообразить не могла, что будет так больно.
– Вы уверены, что это необходимо?
– Я видел, как это помогало, миледи, – вмешался Робби.
Лиззи сглотнула и согласилась:
– Давайте.
Патрик широко открыл глаза и издал гортанный крик, который потряс ее до глубины души. Люди удержали его, но было страшно смотреть, как его тело извивается от боли. Казалось, прошла целая вечность, когда он затих.
Целительница вытащила иглу и тонкую шелковую нить.
– На это потребуется время. Мне нужно, чтобы вы стянули края раны, пока я буду шить. – Она посмотрела на охранников. – А вы держите что есть сил. Ему будет очень больно.
Лиззи казалось, будто она не дышала целый час, ее нервы были на пределе, пока целительница методично зашивала рану. Это был длительный болезненный процесс, который потребовал все ее силы. Когда целительница закончила, они нанесли мазь и перевязали рану чистым льняным бинтом.
– Не понимаю, как он мог ходить неделями с такой раной. Ведь это адская боль, – сказала целительница, качая головой.
– Капитан не боится боли, как большинство людей, – восхищенно заметил Робби. – Он терпел и похуже.
– Да, – прибавил один из воинов постарше. – Видите вот это? – показал он на круглый шрам на плече Патрика. – Получил выстрел из аркебузы в руку, которой держит меч, и после этого сражался еще несколько часов.
Лиззи плотнее сжала губы.
– Боли боится каждый, – сказала она. – Только некоторые чертовски упрямы, чтобы признаться в этом.
Он не хотел вспоминать.
Патрик боролся с видениями, со снами, но они приходили все чаще. Обрушивались на него как лавина. Некуда бежать. Негде спрятаться. Он не мог скрыться от воспоминаний. От видений и милого материнского голоса, проникающего в его сновидения.
Но только это был не сон.
– Просыпайся, Патти! Одевайся! Поторопись, мой милый! Голос матери, понял он, только звучит не так. Его мать – это было счастье и свет, а не беспокойство и ужас. Он открыл глаза. Ее бледное лицо, освещенное единственной свечой, показалось похожим на призрак, плывущий в море тьмы.
По ее выражению он понял – что-то случилось. Что-то ужасное.
Ночь разорвал крик снаружи:
– Они идут!
Кэмпбеллы. Кэмпбеллы идут за ними.
Ему вспомнился горький вкус страха. И стыда. Ему было десять лет. Почти мужчина. Он не должен бояться. Он воин, как и его отец. И, как отец, однажды станет вождем.
Он все еще ощущал ее руку, нежно касающуюся его лица. Мог видеть ее зеленые глаза, отражающие его собственные, глядящие на него с такой любовью.
– Ты должен быть смелым, мой дорогой. Возьми братьев и беги с ними в лес. Спрячьтесь там, пока за вами не придет кто-нибудь, когда все успокоится.
Он не хотел идти. В лесу было страшно и полно гоблинов. Но он скрыл свой страх и спросил:
– А ты?
– Я не оставлю вашего отца. Не беспокойся. – Она погладила его по щеке. – Мы с Энни в безопасности.
В своих снах ему хотелось спорить, хотелось просить ее пойти с ними, но сны не слушались его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91