В углу горела жаровня, но ее тепла было явно недостаточно, чтобы уничтожить холод и запах плесени.– Но это комната Говейна. Она самая лучшая. – Бетт не знала, что делать.– Его комната? – Элис похолодела. – Он что, собирается спать со мной в одной постели?– Нет, конечно! – воскликнула Бетт и замахала руками. – Он перенес свои вещи и сундук с бумагами в счетную комнату, чтобы вы могли спать в тепле.Комок застрял у Элис в горле. Усталость, страдания и страх слились воедино и навалились на нее. Зачем она слезла с лошади и кинулась на помощь Дикки? Но тогда у нее не было выбора! Да и сейчас, судя по всему, нет. Она с трудом выговорила:– Я… простите меня. Я не хотела показаться неблагодарной. Просто устала.– Конечно, конечно… – Бетт легонько сжала ей плечо. Сочувствие этой женщины проникло сквозь ткань платья и согрело измученную душу Элис. – У вас выдались тяжелые день и ночь, но вы не беспокойтесь – здесь вы в безопасности. Говейн не допустит, чтобы вас обидели.Элис, не раздеваясь, улеглась на комковатый тюфяк, но сон не приходил. Глава пятая – Теперь у нас хватит запасов? – спросил Дарси.Говейн взглянул на палочки для счета, приготовленные Бертрамом, – зарубки на них давали представление о количестве продовольствия.– Едва ли. Очень мало муки.– Мука! – Дарси вздохнул и мечтательно прикрыл глаза. – Так хочется настоящего хлеба. Я сыт по горло сухими овсяными лепешками.– Булочник Перси старается, как может…– Знаю, знаю. Его умение сродни божественному чуду с хлебами и рыбой, но человек не может постоянно питаться бобами и супом из корешков.– Особенно такой здоровый детина, как ты!Дарси фыркнул и осведомился:– Когда мы выступаем?Говейн откинулся на низкой скамье и уперся спиной в стену небольшой пещеры, служившей счетной комнатой. Он устал. После купанья ему удалось поспать всего пару часов. Затем он поднялся и отправился инспектировать лагерь. В глаза словно песку насыпали, а голова шла кругом от обилия дел. Главное – как он поведет людей в атаку?– Скоро выступим, так как погода вот-вот испортится, – ответил он.Дарси уселся на другую скамейку и протянул руки к жаровне, чтобы согреться.– Пещеры здорово нас выручили, но мы не можем вечно жить, как кроты. Людям необходим солнечный свет и свежий воздух. Все взвинчены и раздражены.Сам Говейн тоже был взбудоражен. Наверное, поэтому он так странно отнесся к появлению монахини.– Даже Мей рассердилась на меня за то, что я привел монашку. А ей обычно требуются лишние руки, – заметил он.– Она просто ревнует!– К монашке?– К красивой, заметьте, монашке, – лукаво улыбнулся Дарси.– Ей-то что волноваться? – пожал плечами Говейн. – То, что было когда-то между нами, закончилось. И по ее воле. Я просил ее уехать со мной из Истэма, а она вместо этого вышла за мельника Джона.– Вы до сих пор не можете ей этого простить?– Я простил, – На самом деле Говейн очень долго переживал предательство Мей. Она была его первой любовью, но он в ней ошибся. Затем последовало предательство Бланш, и он с тех пор не доверял женщинам. – Я благодарен Мей за то, что она предупредила меня о Ранульфе и отвела нас в пещеры.– Мей до сих пор вас любит, – заметил Дарси.– Ошибаешься. Мы просто друзья.– Жаль, что она так не считает. – Дарси налил две чаши эля из бутыли, висящей у него на груди, и залпом осушил одну. – Но я рад. У меня появляется возможность добиться ее благосклонности.– У тебя?– А почему нет? Не настолько же я ужасен! – обиделся Дарси.– Я не об этом, – отмахнулся Говейн. – Просто ни разу не видел, чтобы тебе понравилась хоть одна женщина.– А разве у меня было время для ухаживаний? Два года мы просидели в тюрьме, затем искали крошку Энид. Теперь мы разбойники. К тому же до сих пор мне никто и не нравился.– Мей, как и все они, разобьет тебе сердце!– Я знаю, что Бланш отвратила вас от женщин, но ведь среди них есть хорошие и преданные. Такой была моя мать, упокой Господи ее душу. Да и ваша благородная матушка тоже…– Да, моя мать… – Говейн выпил из своей чаши, но сладкий эль, предназначенный для кладовых Ранульфа, не смягчил горечь и разочарование. – Она была хорошей женщиной и любящей матерью. Но, возможно, и она лгала, когда говорила, что Уоррен – ее муж. Наверное, вся жизнь – сплошной обман.– Но ведь от этого ваше беспокойство о ней не уменьшилось.– Конечно, нет! Она – моя мать, и неважно, лгала она мне или нет. Я с ума схожу оттого, что не знаю, где она и жива ли, скрылась ли в Уэльсе, как заявил Ранульф, или он держит ее пленницей в малпасской башне.– Неужели он может так обойтись с леди? – Дарси покачал головой.– Надеюсь, что нет. – Говейн вздрогнул, вспомнив детские жестокости Ранульфа, о которых страшно было думать, не то, что пересказывать. – Возможно, именно поэтому Ранульф перекрыл все дороги, ведущие к Малпасу, чтобы я не смог спасти мать. Но я верю, что она жива!– Почему он отсек эту местность от всего края?– Не знаю, но ничего хорошего это не сулит, мой друг. Меня терзает то, что мы до сих пор не двинулись в путь, и все же мне претит сама мысль о том, что я рискую жизнями людей, чтобы возвратить свои владения и спасти мать.– Ваш план тщательно продуман, а люди хорошо подготовлены.– Это так, но они беглые крестьяне, торговцы и слуги, хоть и в кольчугах.– Они умерли бы от голода или их убила бы стража Ранульфа, если бы не вы, – возразил Дарси.У Говейна сжалось сердце.– Не делай из меня героя. Я возглавил их потому, что мне нужны люди для сражения с Ранульфом.– Скажите это тем, чьи жизни вы спасли.– А что я скажу тем, кто умер во время наших налетов, и тем, кто погибнет при атаке на Малпас? Что будет с Аистом и другими мальчишками, которые обязательно присоединятся к нам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55