Итак, я теперь в Швейцарии. Я хотел уже выехать из деревни в город, но знакомые отговорили меня, и я здесь пробуду, наверное, еще весь май. Опять, значит, я в горах над Женевским озером, вдыхаю в себя чистый горный воздух и великолепно питаюсь. Скверная это вещь, носить в себе врага, который преследует тебя по пятам; лишь на мгновение удается забыть о нем, но потом он опять напоминает о себе. Врачи говорят, что можно избавиться от него при правильном лечении, хорошем питании, строгом соблюдении режима. Я думаю, что за месяц я прекрасно поправлюсь.
Целую всех вас.
Ваш Феликс
P. S. Детки, наверное, сильно выросли? Я хотел бы обнять каждого из вас лично.
А. Э. Булгак
Берлин, 29 ноября 1903 г.
Моя любимая Альдона!
Я только что получил твое письмо от 22/XI. Более полугода мы не писали друг другу… Это время я скитался по всей Европе, не имея возможности ни целиком отдаться своей любимой работе, ни найти соответствующий постоянный заработок. Это отравляло мне жизнь. Я не хотел писать тебе, не хотел жаловаться…
Твой Феликс
А. Э. Булгак
[Краков] 18 декабря 1903 г.
Добрая, милая моя Альдона!
Прости, дорогая, что я не писал тебе более полугода и причинил тебе этим беспокойство. Твои письма, адресованные в Кларан, очевидно, пропали. Если бы я их получил, то обязательно ответил бы, – ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Твои письма затерялись, я же не хотел жаловаться в письмах на свою жизнь. А это были бы лишь жалобы, так как я ведь в письмах писать обо всем не могу, а личная моя жизнь была грустной. И когда после такого долгого перерыва пришло твое письмо с фотографией детей и с письмом Рудольфика, – я страшно обрадовался. Большое тебе спасибо, Альдона, за фотографию. У нас праздники уже прошли, а для меня они прошли, ничем не отличаясь от будничных дней. Вы же вскоре сядете все вместе за большой стол; чистая скатерть… дети будут смеяться и шалить, и будет у вас шумно и весело. Я страшно хотел бы быть вместе с вами и весело поболтать со всеми. Я обязательно должен еще побывать у вас. Может быть, не скоро, может быть, через год, через два, но буду обязательно. О вас я часто, очень часто вспоминаю и сердечно вас люблю. Иногда я вспоминаю наши места, когда я еще был ребенком, – мы сидим на крыльце, я положил голову к тебе на колени, и мне так хорошо. Кругом тихо, совсем темно, и небо усеяно звездами; где-то у реки квакают лягушки… Фотография детей мне очень нравится. Почему ты не пишешь, как здоровье твое, Гедымина и детей? Что вообще слышно у вас? Ты так мало пишешь о себе…
Сердечно целую всех вас.
Ваш Фел[икс]
А. Э. Булгак
[Краков] 28 февраля 1904 г,
Дорогая моя Альдона!
Прости, что так долго не давал знать о себе, однако ты знаешь, что не в забывчивости причина. Просто я должен был очень много работать и мне некогда было.
И теперь я спешу, поэтому посылаю лишь эти несколько слов и картинки для ребят.
Сердечно целую всех вас.
Ваш Юзеф
А. Э. Булгак
[Берлин] 6 марта 1904 г.
Моя дорогая Альдона!
Пишу тебе лишь пару слов, так как у меня срочная работа. Я чувствую себя неплохо, немного устал, но это скоро пройдет. Виделся с Владеком и Игнасем – они, наверное, писали тебе об этом, а Владек собирался заехать к вам. Их дом мне очень понравился. Прекрасные окрестности. Братья приглашали меня заглянуть к ним летом…
Сердечно целую всех вас.
Ваш брат.
А. Э. Булгак
Краков, 3 июня 1904 г.
Дорогая Альдона!
Твое последнее апрельское письмо я получил. Не отвечал тебе, так как опять должен был поехать в Швейцарию. Юля скончалась 4/VI, я не мог отойти от ее постели ни днем ни ночью. Страшно мучилась. Она умирала в течение целой недели, не теряя сознания до последнего мгновения.
Вчера я вернулся обратно в Краков, где, вероятно, пробуду долгое время. Адрес мой старый. Вчера получил также письмо от Игнася.
Теперь страшная жара, здесь в городе противно, и я рад за тебя, что ты вырвалась из города, отдохнешь и детям будет где поиграть.
Пишу тебе лишь открытку, так как не мог бы написать больше.
Крепко целую тебя и детей.
Твой Юз[еф]
А. Э. Булгак
Краков, 24 июня 1904 г.
Дорогая Альдона!
Только теперь отвечаю тебе на письмо от 8/VI 1904 г. Спасибо за твои сердечные слова. Действительно, я чувствую себя довольно плохо, к этому у меня сейчас много причин. Здесь теперь такая жара, пыль и смрад, что прямо-таки нечем дышать. Впрочем, это не так важно. Хуже всего то, что на меня теперь нашла апатия и мне не хочется ничего делать… Единственно, о чем я мечтаю, это о том, чтобы выехать куда-нибудь в деревню, но это лишь мечты, – я должен оставаться здесь и продолжать свою жизнь. Никто меня к этому не понуждает, это лишь моя внутренняя потребность. Жизнь отняла у меня в борьбе одно за другим почти все, что я вынес из дома, из семьи, со школьной скамьи, и осталась во мне лишь одна пружина воли, которая толкает меня с неумолимой силой… Возможно, что это мое тяжелое настроение скоро пройдет. Крепко поцелуй от меня деток своих. Тебя также крепко целую. С каким наслаждением я обнял бы наши леса и луга, дом, сосны во дворе и саду и все наши родные места! Но если я вернусь, то ведь и они не такие, как прежде, и я так изменился. Столько лет прошло, столько лет жизни, страданий, радостей и горя… Будьте здоровы. Крепко вас обнимаю.
Ваш тот же
А. Э. Булгак
[Краков] 20 сентября 1904 г.
Моя дорогая Альдона!
Твое грустное письмо и меня сильно опечалило. Я не буду утешать тебя. Надо переболеть… Меня жизнь утомила. Тот колосс, который меня мучит, уже колеблется на своих глиняных ногах, но еще имеет достаточно сил, чтобы отравить мне жизнь. Моя милая Альдона, твое горе вместе с тем и мое горе, и слезы твои – также мои слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81