Больше, чем людей. А в вас никто и не собирался стрелять…
Предварительные показания Желтого Тадека дали немного. Желтый Тадек, или Тадеуш Марусь, был старше Циклона. Сказал о себе, что он «профессионал» и требует уважения к «профессии», потому что если человек ступил на эту стезю, значит, он не нашел для себя ничего «более подходящего» и его надо понять и соответственно с ним обращаться.
Тадек был известен тем, что любил пофилософствовать, во время допросов сохранял спокойствие, по крайней мере, пытался сохранять, но его выдавало нервное подергивание век.
– Надо работать одному, пан инспектор, – сказал он. – Дружки всегда завалят дело да еще попытаются свалить на тебя вину. Я могу ответить за то, что я сделал. Что же касается этой девушки, то пусть пан инспектор сам скажет, влипал ли когда-нибудь в мокрое дело Желтый Тадек? Я работал внизу, а этот щенок, то есть Болек, побежал наверх. Циклон – за ним. Пошел и я и, находясь на лестнице, услышал крик.
– Кто кричал?
– Высокий, писклявый голос. Подумал, что Болек, а теперь и сам не знаю. Циклон помчался в ту комнату…
– Циклон утверждает, – сказал Кортель, – что вы вошли за Болеком. Вторым.
– Врет! – выкрикнул Тадек. – Я уже готов был дать деру. Ведь пан инспектор знает, что я даже лом никогда не ношу. Этот дурак ударил потом милиционера и забрал его пистолет. Кто же вступает с властями в драку?
– И все-таки вы оказали вооруженное сопротивление.
– Не я, не я! – снова выкрикнул Тадек, и веки его внезапно задергались.
– Ложь – плохой помощник.
– Я с самого начала знал, что все так кончится. Не надо было брать Болека.
– Итак, вы утверждаете, что Казимиру Вашко убил Болеслав Окольский.
– Я ничего не утверждаю! – запротестовал Тадек. – Болек первым вошел в ту комнату. Вторым – Циклон. Когда я стоял на пороге, она уже лежала на полу. Я даже не взглянул на нее, потому как у меня такой характер, что не могу смотреть на мертвых.
– А вы не подумали о том, что она могла быть еще жива? Вместо того чтобы оказать ей помощь…
– Я не убивал! – крикнул Тадек. – Почему пан инспектор меня об этом спрашивает? Спросите у Болека…
О Болеке он говорил долго и с удовольствием.
– Тоже мне новоиспеченный телегангстер, – презрительно продолжал Тадек. – Назвал Ане фальшивую фамилию, но Аня любит знать, с кем имеет дело, поэтому проверила его портфель и паспорт. Денег у него никогда не было. Еле хватало на кофе и рюмку. Думал, что найдет себе легкий заработок, что мы тупые фрайера, а он ловкач. Подсунул нам эту работу, а что девушка будет в доме – не узнал.
– Он знал инженера Ладыня? Бывал ли у него дома?
– Не знаю, пан инспектор. Не люблю задавать лишних вопросов. Скажу одно: пока живу, с такими, как Болек, не буду иметь никаких дел. Он думал, что это приключение, а это тяжкий труд.
В деле оставалось много неясного. Его усложняли не только противоречия в показаниях, которые, по мнению Кортеля, были неполными. Как произошло, что Казимира Вашко ждала их наверху, в кабинете? Она же должна была слышать, что творится в зале. Почему же в таком случае она не попыталась сообщить в милицию или убежать?… Могла бы выбежать на балкон, спрыгнуть с него, там ведь невысоко. Почему ее тело найдено у двери, а не в глубине комнаты? Ведь когда она увидела входящего бандита, естественная реакция – отскочить назад. Наконец, орудие убийства. Лом Циклона? Установлено, что им ударили милиционера, однако врачи предполагают, что Казимире Вашко нанесли удар тяжелым металлическим предметом типа пресс-папье или подсвечника. Но ничего подобного не найдено. Неужели Болеслав Окольский забрал с собой орудие убийства? Или поверить показаниям обоих бандитов, что убийство совершил именно он, Болек?
Кортель и не подозревал, что найти ответ на этот вопрос будет не просто.
– Это одно из рядовых дел, – сказал он Беганьскому, намекая на то, что у него нет времени им заниматься, что его интересует более важное: экспресс Варшава – Щецин. – А что с опознанием личности погибшего?
– Через несколько дней, – отвечал Беганьский, – сможешь принять участие в допросах. Поедешь в Старгард.
Однако перед отъездом вышло так, что дело об убийстве на улице Каневской тронуло его лично. Кортель даже не предполагал, что с ним, опытным работником, может произойти нечто подобное; не предполагал до того самого момента, пока в кафе «Виляновское» на углу площади Трех Крестов и Аллей Уяздовских не увидел Васю.
V
Кортель работал автоматически, со свойственным ему знанием дела, ни о чем не забывая. Сразу же приступили к поискам Болеслава Окольского. Адрес его узнали без особого труда, даже не прибегая к помощи Золотой Ани, которую инспектор велел вызвать в комендатуру. Болеслав Окольский жил на Жолибоже с родителями, в старом, довоенной застройки, восьмом районе. Дома его не было. Отец и мать подтвердили, что не видели сына уже два дня и собирались даже обратиться в милицию, потому что так надолго он никогда не исчезал. Агенты уголовного розыска установили фамилии его дружков, посетили несколько квартир, но вернулись ни с чем. Был составлен текст оповещения о розыске преступника.
На столе у Кортеля уже лежала «Жиче Варшавы» с фотографией молодого человека в очках, волосы вопреки моде подстрижены под «ежик». Милиционер ввел в кабинет Золотую Аню. Кортель решил начать допрос с нее.
Золотая Аня была одной из самых хорошеньких девушек, известных в районе «Гранда». В мини-юбке и длинных итальянских сапожках, она выглядела великолепно. Когда Кортель велел ей сесть, Золотая Аня возмутилась:
– Как можно так обращаться с человеком? Подъехала машина, и милиционер буквально вытащил меня из кафе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45