Вернулся с пачкой американских сигарет. – Вот, возьмите. Можете все взять, – великодушно предложил он. – Я не курю.
– Спасибо. – Я закурил. В открытую дверь заметил в маленькой прихожей удочку. Показал на нее мальчику. – Этой ты удишь?
– Ну да. Только катушка сломалась. Вы не можете посмотреть? – Не дожидаясь ответа, он кинулся за удочкой.
Протянув ее мне, внезапно заколебался.
– Я вам не надоедаю? – спросил он тревожно, и рука его опустилась.
– Вовсе нет, – улыбнулся я, но сердце у меня, не знаю отчего, сжалось. – Одолжи мне свой нож.
Я копался в катушке. Лукаш сидел возле меня и, как нетерпеливый щенок, теплым дыханием обдавал мое плечо. После десяти минут усиленного труда единственным результатом был мой до крови пораненный палец. Лукаш без единого слова принес перекись, пластырь и обработал мне рану.
– Бросьте лучше, – деликатно предложил он.
Я поглядел на разобранную катушку.
– И не подумаю! – свирепо заявил я, снова берясь за работу.
Лукаш опять сел рядом со мной, молча наблюдая, как я усердствую.
– У вас есть дети? – спросил он немного погодя.
– Нет.
Мне наконец-то удалось кое-как собрать воедино кучу всяких колец.
– Но вы ведь женаты?
– Нет, – сказал я. – На, бери. – Я подал ему удочку.
– О'кей, – ответил он. – Спасибо и извините за хлопоты.
– О'кей, – ответил я тем же.
Лукаш неуверенно посмотрел на меня, потом расплылся до ушей.
– А почему ты спрашивал, есть ли у меня дети? – спросил я. – Ты, наверное, подумал, что, если у меня есть сын, вы можете подружиться?
Улыбка мгновенно улетучилась.
– Не нужен мне никакой друг, – со злостью отрезал он. – Мне одному лучше всего!
– Ясно, – согласился я. – Мне тоже.
Мы обменялись суровыми взглядами настоящих мужчин.
– А вообще… чем вы занимаетесь? – с запинкой спросил он. – Я имею в виду, какая у вас профессия. Мой папа – капитан, – быстро добавил он, словно своей откровенностью хотел придать мне уверенности.
– И я тоже, – сказал я.
Пораженный, он впился в меня испытующим взглядом.
– А какой вы капитан? Из полиции?
– Да что ты! Армейский. Собственно говоря, сейчас уже не капитан. Был когда-то, – объяснил я, не понимая, как мог так запутаться во времени.
– Вы серьезно не полицейский?
– Нет. С чего ты взял?
– Ну, из-за этого убийства, – объяснил Лукаш. – А вы об этом не слышали?
– Слышал кое-что, – осторожно ответил я, – только многого не знаю. Ты этого старика знал?
– Еще бы! Он ведь жил у нас. Жалко, что умер, – с сожалением вздохнул мальчик. – Он был лучше, чем Фрэнк. – Лукаш, несомненно, имел в виду мистера Фрэнка Кубу из Калифорнии.
– А бабушку допрашивали?
– Бабушки ведь тут не было. Меня допрашивали, – гордо заявил он.
– Тебя?
– Само собой. Из-за Ганки, была она тут вчера или нет, когда я вернулся с рыбалки. Я им сказал, что она как раз уходила. Ганка, она…
– Я знаю, – сказал я. Так, значит, она не лгала. Лучшего свидетеля, чем ребенок, ей было трудно найти.
– А что бабушка? – спросил я для полноты картины.
– Ее ведь уже не было. Она уехала вчера рано утром, – уточнил мальчик. – А вы откуда знаете Ганку?
У меня не было причин делать из этого тайну.
– Я тоже был здесь вчера. Ждал пани Дроздову возле их виллы.
Лукаш пристально посмотрел на меня. На его треугольной мордашке появилось хитрое выражение.
– Так вы… – Он умолк.
Я выжидал, чем он меня огорошит. В детской психике я полный профан. Возможно, он спокойненько спросит, не я ли укокошил пана Эзехиаша. Но его интересовало совершенно иное.
– А денег у вас много? – испытующе изучал он меня.
– Денег? Нет. – Мне даже смешно стало. – С чего ты взял?
– Так зачем вы приехали? – Чистые голубые глаза со светлыми ресницами смотрели на меня открыто и прямо. В них не было ничего, кроме детского любопытства.
– Я ведь… только привез Ганку, – уклончиво ответил я. Продажа виллы была делом Дроздовых. Как правило, люди не извещают соседей о своих планах по поводу продажи недвижимости. Мне подумалось, что, будь здесь вместо Лукаша его бабушка, я не сказал бы и того, что из меня вытянул Лукаш. У меня не было сомнений, что он сделал это совершенно бесхитростно, но я не сомневался и в том, что он повторит весь наш разговор старой пани.
Будь я в ту минуту искренен, впоследствии мне удалось бы избавиться от массы неприятностей, а две жизни не оборвались бы напрасно. Лукаш, заметив мои колебания, инстинктом, присущим детям и собакам, учуял, что я что-то скрываю от него. И едва заметно от меня отодвинулся. Любознательная мальчишечья рожица, которая меня здесь встретила, снова исчезла под вызывающе презрительной маской повидавшего виды скитальца.
– Что сказала тебе Ганка, когда вы встретились? – снова начал я. Но было уже поздно. Атмосфера доверия между двумя мужчинами, большим и маленьким, испарилась, а я снова превратился лишь в надоедливого взрослого.
– А вам-то что? – отбрил он меня. – Если вас это интересует, спросите у нее. – Он поднялся. – Я есть хочу. Пойду готовить ужин.
Я тоже встал. Продолжать не имело смысла. В конце концов, то, что мне было нужно, я узнал. Ганка действительно могла провести эти критические минуты в ожидании кого-нибудь из их семьи. Например, своего дядюшки, хотя казалось странным, почему она не знала, что он тут живет. И все же, когда я шел по блестящим, дождем вымытым плитам к калитке, меня не оставляло ощущение, что какой-то шанс я упустил.
* * *
Грозовые тучи унесло на север, но следом явилась серая, как дым, завеса, из которой непрерывно сеял мелкий дождик. В канавке, между шоссе и оградами, бежал ручеек, унося траву и сорванную листву. Когда я шел мимо в первый раз, его тут еще не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51