Дуквиц рассердился своей инерции, своей робости, своему такту, своему сочувствию, своему презрению, своей трусости. Вместо того, чтобы заниматься ядовитыми мыслями о двухфамильной дипломатке, ему следовало спросить у нее, а как обстоит дело с сексуальной кутерьмой у людей в ООН в Нью-Йорке, с хаотической еблей, которая, по слухам, полностью упрятала в тень хаос политический. Покраснела ли бы тогда горгонцолья кожа? Едва ли, пожалуй.
Из надежного источника Дуквицу были известны детали хаотической ебли вплоть до постелей французских министров. В посольских бюро Женевы, Брюсселя и Нью-Йорка существовала только одна тема: Who is fuckable? В отдаленных же посольствах, там где дипломаты друг друга знали, к делу подходили стыдливо, словно в католической миссии. Там, во всяком случае, тлела подавленая страсть. Жизнь была не фильмом, а более или менее ужасной и прежде всего очень реальной шуткой.
Как вседа, когда Дуквица занимали великие мысли, его переполняла жизнь. Он поспешил в свое ненавистное бюро. Он, разумеется, не собирался тратить свое время на поиски в отделе кадров информации о человеке с фамилией Мюнхгаузен. Ему хотелось быть с Хеленой. Думать в одиночку не доставляет удовольствия. Вместе с ней лучше улавливались мысли. Вон из Бонна. Посидеть с Хеленой во Франкфурте. Он позвонил ей. В последний раз все было слишком быстро, честно говоря, сказал Гарри, слишком долгая еда, слишком короткая ночь, слишком много занимались любовью, слишком мало разговаривали. Хелена засмеялась. А что, Рита все еще далеко от него? "Достаточно далеко", заверил Гарри.
-- Ах, Гарри! - воскликнула Хелена.
Простонала она или пропела, это могла означать все что угодно. Гарри -гадкий буржуа, звонит старой подружке в отсуствие жены!
-- Совершенно верно, -- сказал Гарри, -- и к тому же за служебный счет. Междугородний разговор из бюро. Вот это ему действительно приятно. Жаль, что Хелена больше не за границей. Международнаый переговоры - это единственная возможность вернуть назад часть уплаченных налогов.
-- Бюро! Бюро! - крикнула Хелена. Гарри настоящий похотливый бюрократ. Нечего все время повторять "бюро", это звучит так сально.
Лучше сально говорить "бюро", чем модно "офис", как недавно молодые коллеги, и уж всяко лучше, чем выговаривать покрытое пылью "служба", словно древний госсекретарь. Нет, все-таки хорошо, что Хелена теперь не за границей, а во Франкфурте. А сколько идет поезд из Бонна во Франкфурт? Который теперь час? Или она наметила на вечер кое-что получше? Он всего лишь хотел потрепаться. Не переспать, а потрепаться.
-- А почему не переспать? - спросила Хелена.
У Гарри было такое чувство, что последний раз для Хелены был тренировкой по обязанности, и только ему тогда понравилось. Однако это предположение он оставит при себе. Пора выходить из того возраста, когда тебя терзает одно из подобных размышлений.
-- А что с Ритой? - спросила Хелена.
Рита участвует в конкурсе пианистов в Копенгагене, сказал Гарри, но он клянется, что его звонок не имеет ничего общего с Ритиным отсутствием. Хелена ответила, что тогда пусть Гарри найдет подходящий поезд и позвонит еще раз.
Нет, возразил Гарри, хотя у него и маленький кабинет, но все-таки два телефона. Он не может прервать разговор с Хеленой, чтобы узнать про железнодорожное сообщение. Кстати, по частным телефонным переговорам разрешается наговаривать необъятные суммы и одновремено блокировать линии для служебных переговоров.
Гарри попросил соединить его с секретаршей администрации, и спросил ее, во сколько уходит ближайший поезд на Франкфурт.
-- Служебный или частный? - переспрсила она, уже разыскивая информацию.
-- Какое это имеет значение? - сказал Гарри.
Если поездка служебная, она могла бы организовать господину фон Дуквицу тотчас же билет первого класса, сказал голос. Гарри прижал к ушам обе трубки.
-- Тебе слышно? - спросил он Хелену. - Я еду к тебе по службе или частным порядком?
-- Так ты наживешь себе сообщницу, -- сказала Хелена.
Он не тот буржуа, который все делает тайком, ответил Гарри.
-- Как раз напротив! - сказала Хелена. - У настоящего буружа секретарши всегда посвященные лица, гадость какая!
-- Пожалуйста, не могли бы вы решить окончательно? -- вежливо спросил голос секретарши.
-- О боже, опять решать! - воскликнул Гарри. - Хелена, ты сможешь сделать это за меня?
-- Господин фон Дуквиц желает билет для командировки по Франкфурт и обратно, но во втором классе.
Гарри прижал трубки к ушам еще сильнее.
-- Вы слышали? - спросил он у секретарши.
-- Во втором классе не получится, - сказала секретарша великолепно бесстрастным голосом. Дипломатическая служба имеет договор с бюро путешествий, однако господин Дуквиц, разумеется, может сесть в вагон второго класса.
Запах в квартире Хелены был тем же, что когда-то в комнате жилищной коммуны. Здесь царил еще больший хаос. Повсюду раскрытые, повернутые обложками вверх книги, безошибочно узнаваемый центральный рабочий алтарь письменный стол. До чаепития дело на сей раз не дошло, они отправились в постель и там выбесились. То есть постели у Хелены по-прежнему так и не было, на полу лежал огромный матрац. У Хелены он был не дурацким реликтом студенческих времен, а суверенной вещью, показалось Гарри, и он сказал об этом вслух.
Они сидели рядом, не слишком близко, не слишком далеко, спиной к стене, подтянув к себе колени, сверху для тепла одеяло, классическая поза. Гарри засунул в рот сигарету. "Чтобы все было еще более классическим", -- сказал он.
-- Абсолютный ранний Годар, -- сказала Хелена и поправилась: -- Нет, собственно, скорее Шаброль, когда она вспоминает про то, что Гарри женатый мужчина, изменник!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45