Бернхард Томас
Дождевик
Томас Бернхард
Дождевик
Наш опекун, Эндерер, инсбрукский адвокат, рассказал нам в письме (буквально) следующую историю: ...Уже лет двадцать подряд, обычно на Заггенгассе и обычно после обеда, я проходил мимо этого человека, не зная--кто он такой, и он, наоборот, тоже двадцать лет подряд и обычно тоже на Заггенгассе и тоже после обеда проходил мимо меня, не зная--кто я... При этом и он жил на Заггенгассе, хотя и на Верхней Заггенгассе, а я жил на Нижней Заггенгассе, но, в общем, мы оба выросли на Заггенгассе, и сейчас мне кажется, что я всегда видел его, не зная, что и он тоже живет на Заггенгассе, не зная, кто он такой, да и он, с другой стороны, ничего про меня не знал... А теперь мне кажется, что я давно должен был обратить внимание на этого человека, вернее--на его дождевик... Теперь я себя попрекаю--вот мы годами, десятками лет, проходили мимо людей, не зная, кто они, и когда мы непременно должны что-то заметить в этом человеке, мы в нем ничего не замечаем, и хоть всю жизнь проходили мимо него, ничего мы в нем не замечали... И вдруг в нем, в человеке, мимо которого мы проходили десятки лет, нам что-то бросается в глаза, его дождевик или еще что,--так и мне вдруг бросился в глаза дождевик этого человека, и вместе с тем я сообразил, что он, как видно, живет на Заггенгассе и что он предпочтительно гуляет по берегу реки Силь... Так вот, на прошлой неделе этот человек вдруг заговорил со мной на Герренгассе, пошел за мной, и, пока мы подымались ко мне в контору, я вдруг подумал: да ты этого человека уже двадцать лет подряд встречаешь, именно этого стареющего человека, именно на Заггенгассе, после обеда и в этом дождевике, обыкновенном, сильно поношенном дождевике,--но, подымаясь по лестнице, я еще не совсем понял, чем этот дождевик так привлек мое внимание... Да ведь это самый обыкновенный макинтош, подумал я, их десятки тысяч носят в горах, десятки тысяч людей в Тироле ходят в таких дождевиках... Всякие люди, все равно, кто они и чем занимаются,--все носят такие плащи, кто зеленые, кто серые, и оттого, что в горах все их носят, в долине процветают фабрики непромокаемых тканей, и эти плащи экспортируют по всему свету. Но у моего нового клиента плащ был особенный: все петли были обшиты мягкой кожей! Такие петли, обшитые шевровой кожей, я видел только раз в жизни, а именно--на плаще моего дядюшки, который восемь лет тому назад утонул в низовье реки Силь... Да, на этом человеке точно такой же дождевик, как у моего покойного дяди, думаю я, пока мы подымаемся ко мне в контору... И вдруг вспоминаю, как моего дядю Воррингера вытащили из реки, одни тогда думали, что он утопился в припадке отчаяния, по мнению других, это был несчастный случай, но я-то уверен, что он, Воррингер, бросился в реку с намерением покончить с собой, все обстоятельства его жизни, наконец, вся его деловая жизнь, вне всяких сомнений, указывают на то, что он покончил с собой... И пока его искали за стекольным заводом, его прибило течением под Прадлем, в газетах об этом случае писали без конца, всю нашу семью вытащили на страницы газет, слова банкротство, крах лесного дела, крах финансовый, крах экономический, крах семьи--все эти слова так и жужжали в мозгах бульварных репортеров... Похороны в Вильтене стали грандиозным событием, помню тысячную толпу, пишет Эндерер... Странно, говорю я этому человеку, подымаясь по лестнице, у меня из головы не выходит ваш дождевик, и опять--хотите верьте, хотите нет--у меня ваш дождевик из головы не выходит... Правда, я только мысленно повторял эти фразы, но вслух ни слова не вымолвил, кто знает, как этот человек меня поймет, если я скажу: между вашим плащом и моим дядей есть теснейшая связь. И я пригласил этого человека зайти в мою контору. Заходите!--говорю, потому что он не решался, и я захожу к себе в контору, снимаю пальто... И этот человек тоже входит... И тут мне показалось, что он, видно, ждал меня внизу, у входа, я ведь сегодня минут на двадцать опоздал, думаю я, и потом: а чего ему надо? И меня раздражало и его молчание, да и этот его дождевик (а когда я зажег свет в канцелярии, я еще лучше, еще отчетливей увидел, что петли на плаще этого человека обшиты шевровой кожей, черной шевровой кожей, и я заметил, что дождевик моего нового клиента скроен совершенно так же, как дождевик моего дяди Воррингера, что покрой самый обыкновенный). Садитесь, сказал я этому человеку, а я сначала затоплю, я сегодня один, моя секретарша заболела, инфлюэнца, говорю, грипп, надо затопить, но я все приготовил с вечера, теперь, говорю, затопить нетрудно, а вы садитесь, говорю ему, и он садится, туман, говорю, тоску нагоняет, мрак такой, что об эту пору нужно себя здорово держать в руках, владеть собой. Я эту фразу сказал быстро, хоть и веско, а сам думаю, что за бессмыслица все эти лишние штампованные фразы, а сам продолжаю: в такую погоду, говорю, выдержка нужна, на тебя непомерный груз наваливается, на голову, на тело. на мозги, на все тело, повторяю, на голову. Входя в контору, люди обычно не снимают пальто, и мой новый клиент тоже остался в своем плаще, казалось, что тут, в конторе, он еще больше мерзнет, чем внизу, у парадного. Ничего, говорю, скоро пойдет тепло, только затопишь--сразу становится тепло, тут я обратил его внимание, как отлично работают американские чугунные печки, потом объяснил, что центральное отопление куда вреднее, и все повторял, как плохо работать в таком мраке, раздвигать портьеры бесполезно, включать еще лампы бесполезно, а сам думаю: все-таки жутковато сидеть вот так, в полутемной приемной, утром, с незнакомым человеком, закутанным в свой плащ. Но если подумать, говорю, что через четыре недели наступает самый короткий день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10