– Завали хлебало!
И эти слова застряли в горле у этого чмондыря. Реально, без преувеличения, я видел, как он не может сглотнуть сказанное моим друганом. Девушка приятно улыбнулась нам обоим. Она оказалась достаточно красивой и привлекательной для того, чтобы путаться с типами, подобными этому. Базар за нашим столиком потек в привычном, размеренном русле, а вот за их столом после произошедшего разговор явно не клеился. Я прямо чувствовал, как ярость из того мудака проникает в тело Тесака, как она пронзает его с головы до ног, чувствовал, что вся ярость и злость эта приобретает окрас слабого человека, человека не способного дать отпор более сильному не физическим, а моральным духом мужчине. И я уже видел, чем все это закончится, я считал секунды до роковой развязки.
Если ты не можешь доказать, что ты сильный, при сильном сопернике, докажи это на человеке слабее тебя. Это не правило солдата армии ТРЭШ, это правило гнойников на нашей планете. Их просто надо вовремя выдавить, избавить Землю от дальнейших страданий!
Раздался звук звонкой пощечины, и прежде чем Тесак сумел что-либо сделать, этот говнюк набрал в свои штанишки подрастерявшейся храбрости и скороговоркой выговорил:
– А ты заткни свое!
Мне на секунду стало жаль столь трусливого человечка. Он мне напомнил одного из гоголевских персонажей. Он сам тут же навалил и испугался того, что так горячо в спешке произнес. Но было слишком поздно, и теперь он не знал, куда бы поскорее свалить отсюда и кем бы прикрыться. Не найдя ничего лучшего, он слегка прикрыл салфеткой рот. Глаза расширились, и он трепетал от ужаса. Теперь я понимаю, какую ошибку допустил Тесак в этой сцене, дабы остаться благородным до конца, ему не хватило всего ничего. Скажи он, к примеру: «А ну пшел отсюда!» – и этого гнойника вмиг бы ветром сдуло. Но Тесак есть Тесак, и кому как не мне это лучше всего знать. Он, не спеша, не глядя на стол, взял вилку и, так же не спеша, размеренно вонзил ее в коленную чашечку этого педрилы, правда, с некоторым усилием, оставшимся одному лишь мне заметным. Жертва не всхлипнула, она не дернулась, она не сделала ни одного движения, она смотрела своими широко открытыми глазами на Тесака и внезапно потеряла сознание. Кто-то закричал, что надо вызвать скорую, кто-то – ментовскую, но нам было уже все равно – мы выходили на улицу. И тут произошло самое невероятное (хотя как взглянуть) из всех возможных событий: нас догоняет та самая девушка и начинает бить со всей силы кулаками в железный корпус моего другана. Он ее так, по-отечески, со своего роста одаряет улыбкой, а она продолжает свое и орет на всю улицу:
– Сволочи! Вы моего приятеля искалечили! Ублюдки, чтобы вам гореть в Аду!!!
Ну, кому же это понравится? Тесак раз ее в сторону отодвинул рукой, второй… На третий даже у меня терпение стало сдавать. И Тесак приложил чуточку больше силы – и она полетела как на крыльях прямо по направлению к фонарному столбу. Так мы познакомились с Катей.
22.11.02, районная поликлиника, 13:17
Я наблюдаю за слабо рефлектирующей на циферблате дешевых настенных часов секундной стрелкой. 13:17. Та медленно тащится, как улитка по лезвию ножа, и вводит меня в состояние ступора. Черная стрелка, кажется, ползет по самой стене, а не по циферблату. Как в работах Дали… Сознание закручивается по ходу стрелок вокруг блуждающей по стене оси часового механизма. И уже невозможно точно определить где суть есть стена, а где суть есть…
– Эй, ты чем там так нешуточно подгрузился? На чем сидишь то бишь?!
Наркоша справа от меня, который буквально тонул в диване из-за страшной дистрофии, внимательно и не без интереса наблюдал за мной.
– Ты давай это прекращай! Видишь, что со мной происходит, – продолжал он с некоторой долей иронии в голосе.
Я присмотрелся к нему. Огромные из-за ссохшегося черепа глаза умно и удивленно смотрели на окружающий мир. Кожа, поверхность которой виднелась из-под одежды, напоминала по цвету протухший лимон. В воздухе, сквозь уйму больничных запахов, пробивался совершенно ужасающий чуть уловимый запах – как будто сам Сатана поднялся из своего серного Ада. Это запах гниения живой еще пока плоти. Кисти рук (да и не только кисти) высохли до такой степени, что кожа казалась тончайшим папирусом, через который просвечивает окружающий мир. И только тут я заметил, что он обращал мое внимание на свою голень и закатил для этого штанину:
– Держись подальше от наркотиков! А то будешь, как я… – с той же непередаваемой иронией к себе и к миру говорил этот живой труп.
Женщину слева от меня стошнило прямо на кафельный пол приемной. И я понял, от чего: от всего вместе – от запаха, от вида гниющих ног с нарывами, похожими на проснувшиеся вулканы, от спокойной интонации констатирования факта медленной смерти, рельефно выпиравшей в речи человека-трупа, и, наконец, от резкого контраста ярко-бурых кровяных потеков и чистого больничного пола.
–…или как он! – закончил нарк и немного отклонился.
Я поначалу не понял, в чем дело, о ком говорит незнакомец-наркоман. Но потом увидел, нет, просто заметил за хиленькой спиной другого наркомана. Он еще меньше был похож на человека. Огромная, напоминающая мыльный пузырь, местами обритая голова – вот и все, что выдавалось из-под одежды этого человека. Он тупо смотрел в противоположную стену с оттопыренной нижней губой, на которой скопился достаточный запас слюны, чтобы солидно сплюнуть. Но скелет, кажется, не понимал и этого.
Тогда незнакомец, очевидно, для иллюстрации своих слов, проделал следующее: сначала достал прозрачной рукой платок и вытер губы у своего собрата по несчастью, а потом ткнул пальцем в его лобную кость… В жопу этот мир!
1 2 3 4 5 6 7 8 9