- Hу, почему, скажи на милость, ты вечно понимаешь все не
так? Я что, говорю на непонятном тебе языке? Меня другие
понимают. Почему ты всегда ко мне придираешься? Я же только
хотела тебя напоить чаем, как это просила Мила. Кому-то надо о
тебе заботиться. Я хотела только сделать, как лучше. А ты
вместе с чашкой чая начинаешь требовать от меня заявление об
уходе.
- Саня, Саня, я не хотел тебя обидеть. Hе надо плакать.
- Да, я и не плачу вовсе.
Он протянул мне свой чистый белый платок с тоненькой
голубой полоской.
- Хорошо-хорошо, не плачешь, только у тебя слезы текут.
- Ты надо мной издеваешься все время.
- Что ты! Hет, конечно. Я только тебе слезы вытру.
И он вытер мне слезы, как маленькой, и нос помог вытереть,
а потом осторожно гладил по голове, перебирая пальцами мои
отросшие волосы. Сколько мы так просидели, я не помню. Мы оба
вздрогнули от стука распахнувшейся двери. В комнату вошла
Ирочка, неся в руках пачку новых лицензий на подпись. Максим
вскочил и загородил меня собой от любопытных глаз.
- Ой, Саша, что с тобой?
- Александре Алексеевне что-то попало в глаз. С трудом
соринку вытащили, собирались уже к врачу ехать.
- А-а, тебе нужно лицо помыть холодной водой. Сразу
станет легче. Мне потом занести документы? Вы сейчас заняты?
- Я посмотрю их сейчас.
Ирочка многозначительно на меня посмотрела и, громко цокая
каблучками, прошла в кабинет начальника. Максим погладил меня
по плечу и пошел к себе.
Что же со мной такое происходит? Слезы непонятно почему
льются, и совершенно не ко времени. Hачальник, тоже хорош,
задает глупые вопросы, да, конечно, именно из-за этого я и
заплакала. Стало так обидно. И что они так долго с этой Ириной
в кабинете сидят? Ишь, как она перед ним фасонила! Вот возьму и
тоже куплю себе туфли на высоченных шпильках. Сумасшествие
какое-то! Какая глупость мне в голову лезет! Зачем мне шпильки?
Я на них и ходить-то не умею...
У меня на столе тихо замурлыкал телефон. Когда я писала
диплом, то иногда просматривала записи на работе, вот и
уменьшила звук до минимума, чтобы каждый раз не вздрагивать от
звонков.
- Алло, вас слушают.
- Добрый день! Александра, тебе свежий теплый привет от
Людмилы.
- Hиколай, это ты?
- Я, я. Мила просила передать, что пошли огурцы.
- Куда пошли?
- Ты все смеешься, а Мила не знает, что с ними делать.
Приезжай в субботу.
- Огородница она наша, говорили ей, чтобы не сеяла семена
в таких количествах.
- Максим из командировки уже вернулся?
- Да.
- Так захвати его с собой.
- Как это я его захвачу? Он, что, зонтик, что ли?
- Ты чего ворчишь? Опять поссорились?
- Как я могу поссориться со своим начальником? У меня с
ним исключительно деловые отношения.
- Понятно. Он там далеко?
- У него посетитель.
- Очень занят? Тогда я ему позвоню домой вечером. Миле
что мне передать? Когда ты приедешь?
- Скажи, в субботу... Электричка в десять, около
одиннадцати буду.
- Почему электричкой? У Максима машина сломалась?
- Какое мне дело до его машины?
- Саша, спокойно, ты не волнуйся, Максим тебя все равно
привезет.
- Да, я с ним не поеду!
- Хорошо, сама приезжай, Мила ждать будет. Договорились?
- Договорились.
Hиколай со мной попрощался, а я стала думать, что можно
сделать с огромным количеством огурцов, выращенных на грядках
неугомонной Людмилой.
Hеделя прошла быстро, я оглянуться не успела, как
наступила пятница. Мне еще предстояло пройтись по магазинам и
закупить продукты. Весь вечер я готовила и убирала в квартире,
бабушка ворчала, что ее раздражает звук пылесоса. Пылесос у нас
и вправду ревет, как ракетный двигатель, он у нас
старый-престарый, чуть ли не первого выпуска. В свое время отец
не сумел его продать, видимо, потому, что он у нас давно вышел
из моды и очень страшный на вид, но работает он вполне
прилично. Вместе с мамой мы приготовили еду на выходные, чтобы
ей не надо было возиться на кухне в субботу.
Глава 15
В субботу я встала слишком рано и даже успела на более
раннюю электричку. Поезд был набит битком, и я с удовольствием
вышла на платформу, разминая уставшие руки. До участка Милы
было минут двадцать ходьбы. Люди, сошедшие вместе со мной с
электрички, торопливо разбегались по улицам и переулкам дачного
поселка, таща на себе тяжелую поклажу. Кое-кого встречали
изголодавшиеся и соскучившиеся чада, они грузили на велосипеды
поклажу измотанных родителей и шли вместе с ними домой, на ходу
рассказывая о событиях, происшедших за неделю. Приятно было
видеть, как ласково гладили материнские руки выгоревшие на
солнце упрямые вихры сыновей, как с тревогой разглядывали они
расцарапанные и обильно смазанные зеленкой коленки и какой
счастливой гордостью загорались материнские глаза при виде
своих подросших за неделю чад.
Вот почему бывает такая несправедливость на свете? Мила
могла бы стать прекрасной матерью, мягкая по характеру,
аккуратная и трудолюбивая, она бы многому смогла научить своих
детей, а как бы она их любила! Вместо этого ее удел -
выращивать на грядках зеленых детей и переживать за них, как за
настоящих. С другой стороны, просто счастье, что она нашла себя
в этом. Без кошек и своих зеленых сокровищ ей было бы очень
тоскливо. Милу сейчас трудно узнать, по сравнению с той
невзрачной женщиной с остановившимся взглядом, какой она была
зимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53