Иногда он навещал Камерона, но никогда не рассказывал ему о своих безрезультатных поисках.
Однажды он набрел на контору Джона Эрика Снайта. Тот просмотрел его чертежи и спросил, может ли он приступить к работе сегодня же. Он спросил, сколько он получал у Франкона.
— 65,-ответил Роурк.
— Я смогу платить вам только 50, и если вы согласны, приступайте сразу же. Роурк сoгласился.
У Снайта было пять архитекторов. У каждого из них было прозвище: «Классический», «Готический», «Ренессанс», «Смешанный». Роурк получил кличку «Модерниста». Просмотров окончательные чертежи здания, которое должен был строить Снайт, Роурк понял, что ему следует ждать от новой работы. Он никогда не увидит построенными свои проекты — только их части. Но он сможет делать проекты так, как он хочет. Кроме того, он решит насущные для него проблемы. Это было меньше, чем он хотел, и больше, чем он мог ожидать.
Китинг знал о том, что у Франкона есть дочь. Франкон предпочитал никогда не говорить о ней. Она была, как говорится, отрезанным ломтем, жила отдельно, вела самостоятельную жизнь, работала журналисткой в газете «Знамя». У неё в газете была своя колонка «Ваш дом», где она писала о лучших современных жилищах. Это была умная и талантливая журналистка.
Однажды, войдя в здание фирмы, Китинг столкнулся на лестнице с молодой женщиной, которая разговоривала с клерком. Это была необыкновенно высокая и хрупкая девушка, очень тоненькая, но прекрасно сложенная. Рядом с ней нормальное женское тело казалось грузным и массивным. На ней был строгий серый костюм, который выглядел необычайно элегантным. Она положила узкую длинную руку на перила лестницы, и в этом жесте тоже было необъяснимое изящество. Её серые глаза какой-то странной удлиненно-прямоугольной формы были обрамлены длинными пушистыми ресницами. Она выглядела очень спокойной и холодной. Её бледно-золотистые волосы были подстрижены в виде шлема. Казалось, что и её лицо, и её волосы, и её костюм не имели определенного цвета. Это скорее был какой-то оттенок и она казалась нереальной. Китинг застыл на месте. Так вот что художники называют красотой!
— Если ему угодно меня видеть, то он может сделать это только сейчас — сказала она клерку в приемной. — Он просил меня зайти, и у меня не будет другого времени.
Это не было приказанием. Она говорила таким авторитетным тоном, что приказание казалось излишним. Она поднялась наверх, обдав Китинга невидящим холодным взглядом. Это и была дочь Франкона. Её звали Доминика. В своей последней статье она резко критиковала дом, построенный по проекту Китинга. Затем она подрывала авторитет фирмы своего отца. Вот почему Франкон вызвал её к себе.
Китинг услышал голос Франкона, громкий, сердитый и беспомощный:
— … получить такой удар от своей собственной дочери! Я привык к твоим фокусам, но это уж слишком! Что мне теперь делать? Как я должен объяснить это? Ты понимаешь, какое положение я занимаю в обществе?
Китинг хотел войти, но в это время услышал, как Доминика рассмеялась. Звук её смеха был так весел и так холоден, что Китинг решил не входить. Он вдруг почувствовал, что ему страшно. Почти также страшно, как тогда, когда увидел её глаза, которые казались усталыми, презрительными и оставляли у человека впечатление холодной жестокости. Спускаясь по лестнице, он думал о том, что теперь-то он наверняка заставит Франкона познакомить его со своей дочерью. Но где-то в душе он смутно чувствовал, что лучше было бы ему никогда больше не встречаться с ней.
В доме Ральфа Холькомба собрались гости. Среди приглашенных был и Питер Китинг. Он скучал и поглядывал на часы, размышляя, когда будет удобно уйти. В это время в маленькой библиотеке он увидел Доминику в окружении трех молодых людей. Она стояла, прислонившись к колонне, со скучающий видом. Молодые люди явно утомляли её своим вниманием. На ней было облегающее черной бархатное платье.
Питер разыскал Франкона и попросил немедленно представить его дочери.
Они вошли в библиотеку вместе.
— Доминика, дорогая, могу ли я представить тебе Питера Китинга он моя правая рука.
Доминика поклонилась.
— Я очень давно хотел встретиться с вами, — сказал Китинг.
— Это интересно, — ответила Доминика. Вы, кажется, хотите быть ко мне внимательным, хотя отец предпочел бы, чтобы вы не были бы столь мягки и дипломатичны.
— Что вы имеете в виду, мисс Франкон?
— Мне кажется, что мне с самого начала следует предупредить вас, что мы с отцом не ладим. Чтобы вы не сделали неправильных выводов.
Китинг с облегчением подумал, что в ней нет ничего пугающего. Кроме контраста между словами и тоном, которым она их произносила. Он не знал, чему верить. Франкона рядом уже не было.
— Вы попросили отца представить вас, но он не должен был дать мне это заметить. Однако, если мы оба это понимаем, тогда все в порядке.
— Почему вы не думаете, что причины, заставившие меня просить вашего отца о представлении вам, могут не иметь с ним ничего общего?
— Только, пожалуйста, не говорите, что я красива и изыскана и не похожа ни на кого из ваших знакомых женщин и что вы боитесь влюбиться в меня. Вы все это в конце концов скажете, но давайте оттянем это на как можно более долгий срок. А что касается всего остального, то думаю, мы очень хорошо поладим.
— Я чувствую, что вы хотите сделать наше знакомство трудным для меня.
— Да. Разве отец вас не предупреждал?
— Предупреждал.
— Надо было послушаться его. Будьте к нему очень внимательны. Я уже столько встречала его «правых рук», что отношусь к ним весьма скептически. Но вы первый, кто задержался. И, похоже, что задержался надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20