Гермиона поднялась и, увидев мужа в старом халате, воскликнула: – Что это значит, мой милый? С какой это стати ты напялил на себя эту рванину? Я же тебе давным-давно велела этот халат сжечь.
– Лучше скажи, кому пришло в голову бросать в ванну золотую цепочку? – спросил доктор.
– Ты с ума сошел? У нас в доме никто золотых цепочек не носит!
– Взгляни сама, если мне не веришь, – сказал доктор. – Возьми фонарь, вон она блестит, видишь?
– Наверняка служанка уронила свой позолоченный браслет, – сказала Гермиона, но фонарь взяла и, нагнувшись, заглянула в водосток. В ту же секунду доктор поднял короткую чугунную трубу и, размахнувшись, изо всех сил несколько раз ударил жену по голове, после чего, подхватив труп за ноги, сбросил его в ванну.
Затем доктор скинул купальный халат и, совершенно голый, достал с полки завернутые в полотенце инструменты и переложил их в умывальник. Покончив с этим, он разложил на полу несколько газет и повернулся к своей жертве.
Гермиона, разумеется, была мертва, она лежала в углу ванны, согнув ноги в коленях, словно готовящийся к прыжку спортсмен.
Доктор очень долго простоял, не спуская глаз с тела жены и решительно ни о чем не думая, а затем, спохватившись, вдруг увидел, что ванна полна крови, и вновь начал действовать.
Сначала он расправил руки и ноги покойной, затем стал снимать с нее одежду, что в узкой ванной оказалось делом весьма непростым, а когда Гермиона была наконец раздета, доктор открыл кран. Из крана хлынула было сильная струя воды, но с каждой секундой струя почему-то становилась все слабее и вскоре, – заурчав, иссякла совсем.
– Черт! – догадался доктор. – Она отключила водопровод!
Ему ничего не оставалось, как наспех вытереть руки, распахнуть дверь ванной, предварительно завернув пальцы в чистый кончик полотенца, припереть дверь табуреткой и сбежать вниз, на первый этаж, едва касаясь пола голыми ступнями.
Дверь в подвал находилась в углу прихожей, под лестницей. Где отключается водопровод, доктор знал, так как уже несколько дней возился в подвале, сказав Гермионе, что хочет выкопать винный погреб. Он распахнул ногой дверь, по крутой лестнице сбежал вниз и успел, прежде чем дверь закрылась и помещение погрузилось в кромешный мрак, нащупать и повернуть водопроводный вентиль, после чего, хватаясь за закопченную стену, на ощупь двинулся обратно к лестнице. Только он поставил ногу на нижнюю ступеньку, как в дверь позвонили.
Звонок странным образом не отозвался в ушах доктора, зато почему-то иглой вонзился в живот, прошил мозг. И тут что-то в докторе надломилось: он повалился на покрытый угольной пылью каменный пол и внятно сказал: «Мне конец. Конец».
«Они не имели никакого права возвращаться, – проговорил он и услышал свое собственное тяжелое дыхание. – Нет, я им не дамся, – пообещал он себе. – Не дамся, и все».
Доктор понемногу пришел в себя, встал на ноги и, когда звонок зазвонил снова, даже не вздрогнул. «Позвонят и уйдут, – успокоил он сам себя и тут вдруг услышал, как открывается входная дверь. – Наплевать. – Он поднял плечо, как боксер, который закрывается от удара. – Сдаюсь».
Он услышал голоса. «Герберт! Гермиона!» Уоллинг-форды. Проклятье! Что им надо?! Знают же, что мы сегодня уезжаем. И оба голые! И следы крови на полу! Я погиб! Пропал! Выхода нет!
– Где их черт носит?!
– Машина здесь.
– Может, они зашли в кафе миссис Лиделл?
– Надо обязательно с ними повидаться перед отъездом.
– Или по магазинам отправились. Что-то, вероятно, в последний момент понадобилось.
– Нет, у Гермионы наверняка все заранее готово. Знаешь, мне кажется, я слышу шум воды. Кто-то, по-моему, в ванне моется. Может, крикнуть? Или в дверь посильнее постучать?
– Ты что? Не вздумай. Где тебя воспитывали?
– Подумаешь, уж и крикнуть нельзя.
– Знаешь что? Давай-ка зайдем еще раз на обратном пути. Гермиона сказала, что раньше семи они не уедут. Обедать они собирались по дороге, в Солсбери.
– Думаешь? Ладно. Но если я не выпью на дорожку со стариком Гербертом, он обидится.
– Пошли скорее. В половине седьмого вернемся. Доктор услышал удаляющиеся шаги, стук закрываемой двери. «В половине седьмого, – пронеслось у него в голове. – Успею».
Он вышел из подвала, пересек прихожую, закрыл входную дверь на засов, поднялся наверх и, достав из умывальника инструменты, сделал все необходимое. Затем, уже в халате, опять спустился вниз, неся несколько свертков, упакованных в полотенце или в газеты и аккуратно пришпиленных булавками. Свертки эти он бережно вложил в узкую глубокую яму, выкопанную в углу подвала, завалил яму землей, присыпал сверху угольной пылью и, довольный собой, с чувством выполненного долга опять поднялся на второй этаж. Там он тщательно вымыл ванну, не менее тщательно вымылся сам, еще раз помыл ванну, оделся и отнес вещи жены, а также свой халат в мусоросжигатель.
Теперь, кажется, все в порядке. Уже четверть седьмого, но Уоллингфорды всегда опаздывают, а ему осталось только выйти из дому и сесть в машину. Жаль, конечно, что не удалось дождаться темноты, но он поедет в объезд, минуя главную улицу; впрочем, в этом нет необходимости, ведь в том, что он один в машине, не было ничего удивительного: Гермиона по какой-то причине могла поехать вперед.
И все– таки, когда доктор, никем не замеченный, выехал из города и покатил в сгущающихся сумерках по шоссе, он испытал огромное облегчение. Правда, ехать приходилось очень осторожно: в глазах рябило, да и реакция стала почему-то замедленной, но все это были мелочи. Когда совсем стемнело, доктор, въехав на холм, остановил машину и задумался.
Небо было усыпано звездами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148