Он сильно шепелявил, отчего казалось, будто у него между зубами застряли сгустки слюны.– Спасибо, мы ненадолго, – ответил Эладио. – Нам надо возвратиться к друзьям.– Да не стойте же в дверях! Войдите, пожалуйста! – настаивал Видаль.Гости все же не вошли, а он не догадался включить свет. В поведении Эладио ему почудилась какая-то скованность, которая его раздражала. Видаль спросил себя, что тут делает второй, незнакомый ему человек, кто он и почему его не представили. Этот второй стоял в полумраке прихожей. «Я его знаю или недавно где-то видел», – сказал себе Видаль. Несомненно, Эладио нервничал. Видаль подумал, что если они пришли с неприятным делом, то должны бы, по крайней мере, сразу объяснить причину; они прервали его сон или воспоминания, а теперь еще и ведут себя как-то непонятно. Он хотел снова пригласить их пройти в комнату, как вдруг увидел, что Эладио робко улыбается. Эта улыбка была для Видаля так неожиданна, что он, опешив, молчал. И такими же неожиданными после этой улыбки прозвучали слова Эладио.– Случилась большая неприятность. Не знаю, как вам сказать. – Эладио снова смущенно улыбнулся и повторил: – Право, не знаю, как сказать. Поэтому и пришел с этим парнем, помощником, как говорится, потому что я в этих делах слабак, и одному идти не хотелось. Я в таком смущении, что даже его не представил. Это Пако. Вы его знаете? Пако, слуга в отеле. И думать не хочу, как там бедняга Виласеко управляется сейчас один, без слуги, со своими клиентами. Прямо вижу, как он бегает от одной кровати к другой…– Послушайте, объясните, что случилось, пусть это и неприятно.– Нестора убили.– Что вы сказали?– То, что вы слышали. На трибуне. Прямо не верится.– Где совершают бдение? – спросил Видаль и вспомнил шутку Джими, когда он недавно задал тот же вопрос.– Где бдение будет, я не знаю, но друзья собрались у него дома, у его супруги.– А сын?– Ах, об этом не спрашивайте. Верно, бегает, улаживает всякие формальности, это же была насильственная смерть. Я хочу вам сказать, дон Исидро, что я очень огорчен. Я знал, что вы были большими друзьями. Я очень любил Нестора. А теперь мы пойдем.– Я пойду с вами. Подождете меня? Только накину пончо и пойдем. Кажется, опять похолодало.Закрывая дверь на ключ, он услышал смех в прихожей. Там стояли Нелида, Антония и Больоло – они внезапно умолкли. Проходя мимо них, он едва кивнул и подумал, что девушки, и даже Больоло, безусловно, понимают и уважают его горе. Это предполагаемое их уважение пробудило в нем чувство, похожее на гордость. Но вскоре, уже на улице, у него возник тревожный вопрос: что может быть общего у Нелиды с Больоло? И еще он подумал, что друг его мертв, а он уже начинает его забывать. На самом-то деле он упрекнул себя несправедливо – в этот момент смерть Нестора, подобно лихорадке, вызывала в нем некое раздвоение личности, меняла в его глазах облик предметов – желтые стены соседних домов давили на него, как тюремная ограда. Вдали он увидел три-четыре костра в ряд, их красное зарево с мелькающими возле них тенями углубляло перспективу улицы. Это зрелище тоже подействовало на него угнетающе.– Нынче-то день Петра и Павла. Дети и взрослые пляшут у костров.– Вот уж веселье! – отозвался Видаль. – Они похожи на бесов. 18 Друзья, собравшиеся в столовой в доме Нестора вокруг керосиновой печурки, оживленно разговаривали и курили. На печке стояла кастрюля с водой и листьями эвкалипта. Настенные часы были остановлены на двенадцати. Джими вслух читал газету. При появлении новоприбывших все умолкли. Кто-то кивнул, и Рей печально спросил:– Ну что тут скажешь?Видаль заметил, что Аревало в новом костюме. «И перхоти не видно, – подумал он. – Поговорю об этом с Джими. Прямо загадка». Вспомнив о Несторе, спросил:– Как это было?– Пока мы еще не знаем подробностей расследования, – торжественно ответил Рей.– Этот болтун, его сын, не должен был туда идти, – заявил Джими.– О чем вы говорите? – спросил Данте.– Вы свидетели, что я сделал все, что мог, чтобы его отговорить, – заявил Рей. – Я назвал его самоубийцей.– Бедняга думал, что раз он идет с сыном, то ему ничего не грозит, – заметил Аревало.– Я назвал его самоубийцей, – повторил Рей.– Бедный парень, – сказал Видаль. – Какой груз на его совести.– О ком они говорят? – спросил Данте.– Я назвал его самоубийцей, – ответил невпопад Рей.В комнату вошел лысый, флегматичный, тучный господин с огромными руками и тихим, мягким голосом. Видалю объяснили, что это родственник Нестора или доньи Рехины. Когда упомянули имя хозяйки, Видаль спросил:– Где она?– В своих покоях, – торжественно ответил Рей.– Могу я пройти к ней поздороваться?– Не докучай ей, – раздраженно посоветовал Джими. – Ты же ее, в общем-то, никогда не видел.– Что ты читал? – спросил Видаль. Появились двое молодых людей. Один был высокий, тощий, с прыщеватым лицом. Второй – приземистый, с очень круглой головой и выпученными глазами, которые, казалось, смотрели снизу вверх с плохо скрытым любопытством. Парни поздоровались издали, судорожно кивнув, и уселись на другом конце комнаты. «На самом холодном месте, – подумал Видаль. – Нам, старикам, повезло, мы-то рядом с печуркой. Запах эвкалипта в сочетании с керосином полезен при простуде». И опять вспомнил о Несторе.– Видишь их? – указал Джими на парней. – Эти два типа мне не нравятся.– Что ты читал?– В «Ультимаора» статью о «войне со свиньями».– Войне со свиньями? – переспросил Видаль.– Вот и я спрашиваю, – сказал Аревало. – Почему «со свиньями»?– И я не понимаю почему, – подхватил Рей.– Да нет, – возразил Аревало. – Я спрашиваю, почему они пишут «со свиньями».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50