8 Нестор жил с женой и сыном, которого тоже звали Нестор, на улице Хуана Франсиско Cem, в домике, где в сторону улицы выходила столовая и еще одна комната, а третья комната и подсобные помещения были обращены не то к саду, не то к пустырю. Когда два друга вошли в дом, остальные уже были в сборе, в столовой. На стене там висели часы, остановившиеся на двенадцати. Хозяйка дома, сеньора Ре-хина, как обычно, перед друзьями мужа не появлялась; вместо ответа на вопрос о ней он неопределенно указал рукой на задние комнаты.Сын Нестора, извиняясь, сказал:– Меня ждут в кафе на другой стороне авениды.– Авениды Альвеара, – уточнил Данте.Все рассмеялись. Джими на полном серьезе объяснил:– У нашего старикана доисторические представления.– Сеньор Данте хотел сказать «авенида Освободителя», – вежливо поправил сын Нестора.– Данте прав, – заметил Аревало. – Надо сопротивляться смене названий. Каждые двадцать лет меняются номера домов, меняются названия улиц…– Меняются люди, – заключил Джими и стал напевать «Где он, мой Буэнос-Айрес?».– Да, все изменилось, это уже совсем не тот город, что прежде, – констатировал Аревало.Нестор-младший стал прощаться с гостями.– Вот нагрянули к вам, – оправдывался Видаль.– Теперь вам приходится уйти, – прибавил Аревало.– Главное, чтобы вам было удобно, – уверил их паренек. – Обо мне не беспокойтесь.– Но это же безобразие, что вам из-за нас приходится уходить, – сказал Аревало.– Какое это имеет значение? – возразил парень.– Я к папиным друзьям отношусь хорошо. – И вполголоса прибавил: – Что бы ни случилось.Он ласково похлопал отца по плечу, улыбнулся и, приветственно приподняв руку, вышел.– Славный мальчик, – сказал Видаль.– Болтунишка, – проворчал Джими.Нестор поставил на стол бутылку фернета, жареный арахис, маслины. Рей жадно протянул руку. Кинули карты, кому с кем играть. Видалю выпало играть с Джими и Аревало, так что в этот вечер он мог заранее считать выигранными все партии.– Что вы скажете про обойщика? – с полным ртом спросил Рей.– Вы его знали? – спросил Видаль у Нестора.– Да я его тысячу раз видел напротив твоего дома.Хотя Нестор произносил «р» на французский манер, никто не улыбнулся, кроме Джими – тот шутливо подмигнул одним глазом.– О ком это вы? – поинтересовался Данте.– Я с тревогой замечаю большие перемены, – вставил Аревало.– О дедушке Рея, – давясь от смеха, сказал Джими.– Я тебе не верю, – отрезал Данте.– Да, я с тревогой замечаю большие перемены,– повторил Аревало. – Прежде о таких происшествиях читали в полицейской хронике, случались они с какими-то неизвестными; теперь же – с людьми нашего квартала.– Которых мы знаем в лицо, – со зверской гримасой прибавил Рей.– Еще немного – и горе нам! – простонал Джими, подмигивая одним глазом.– Ты бездушный человек, – с укором сказал Рей. – Почему правительство терпит, чтобы этот болтун по государственному радио распространял такую заразу?– Я считаю, – задумчиво сказал Видаль, – что Фаррелл пробудил сознание молодежи. Если ты против «Бесед у очага», тебя тут же зачислят в мафусаилы.– Правильное рассуждение, – с улыбкой заметил Аревало.– Вот она, отрава, слышите? – указал на Видаля Рей. – Наш друг Исидро заговорил словами демагога.– Согласен, – подтвердил Аревало. – Но ты, Леандро, уж очень разошелся. Ты настоящий консерватор.– А почему бы мне им не быть?– Почему старые люди становятся ненавистны? – рассуждал Аревало. – Они слишком самодовольны и не уступают другим своего места.– Да разве нашего Толстяка кто уберет от кассы? – спросил Джими.– Что? Я должен уступать каким-то мошенникам, потому что они молодые? Отказаться от плодов моего собственного труда? Бросить руль?Подмигивая одним глазом, Джими запел:– «Ах, как ворчлива старость!»– Очень смешно, – хмыкнул Нестор и, как всегда картавя, продолжал: – Но если правительство не сдержит эту волну, кто сможет жить спокойно?– Помните богачку с улицы Угартече? – спросил Рей.– Старуху кошатницу? – спросил Аревало.– Да, старуху кошатницу, – подтвердил Рей. – В чем могли ее обвинить? Так, чудачество, кошек кормит. И вот вчера, у самого ее дома, банда мальчишек забила ее насмерть на глазах у равнодушных прохожих.– И кошек, – прибавил Джими, который не выносил, когда долго предаются унынию.– Они обнюхивали труп, – уточнил Рей.– Когда сидишь напротив этого испанца, – обратился Джими к Видалю вполголоса, – прямо хоть зонт раскрывай. Видел, как у него изо рта вылетел кусочек ореха? Мы, старики, когда разговариваем, плюемся. До сих пор я был избавлен от этой неприятности, а теперь и сам начал брызгать слюной. Недавно заспорил не помню с кем и в пылу объяснений посадил ему на рукав белое пятнышко. Как ни в чем не бывало продолжаю разговор, а сам только и думаю: хоть бы он не заметил!– Случай с дедушкой куда хуже, – сказал Аревало.– С дедушкой Рея? – спросил Данте.– Разве вы не читаете газеты? – удивился Аревало. – Этот дедушка был для семьи обузой, и два внучка, один шести лет, другой восьми, прикончили его.– Вы что, сговорились меня дразнить? – спросил Джими. – Поговорим о вещах серьезных. Выиграет «Ривер» в воскресенье?– В честном поединке «Ривер» делает невозможное! – заявил Рей.– Верно. Ты, как всегда, рассуждаешь правильно, – отметил Аревало.– А при чем тут его дедушка? – с раздражением спросил Данте.Стали вспоминать всякие происшествия на футбольном поле и на трибунах.– В нынешнее время человек благоразумный смотрит футбол по телевизору.– Что до меня, – сказал Данте, который наконец что-то расслышал, – я на футбол не хожу, хотя бы даже играли экскурсионисты.Нестор, заявив, что он сторонник «настоящей, честной борьбы», объявил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50