Сам не знает, к какой стороне пристать.Им встретились Нелида и Антония. Видаль заметил, что с Фабером девушки не поздоровались. Впрочем, тот сразу ушел к себе домой.– Поздравляю вас, дон Исидро, с такими друзьями, – иронически заметила Антония.– Вы имеете в виду Буяна?– Буян еще куда ни шло. Но этого старого бесстыдника я не перевариваю.– Антония права, – подтвердила Нелида.Видаль взглянул на Нелиду, полюбовался изящным изгибом ее шеи, подумав, что его можно сравнить с лебединым и что он, Видаль, каждый раз открывает в этой девушке что-то новое.– А что он сделал? – торопливо спросил Видаль.– Чего только он не сделал! – вспылила Антония. – Гнусный старикашка! Вот я говорю с вами, а злость прямо меня душит. Да он вечерами пристает к девушкам с самыми подлыми намерениями – околачивается тут, возле уборных! Спросите у Нелиды, если мне не верите.– Верно, – подтвердила Нелида. – С десяти вечера он уже здесь, с засаде.– Не может быть! – воскликнул Видаль.– Уверяю вас. Мы-то знаем.– Что вы говорите! Неужто он не понимает, как это мерзко? Наверно, он отчаялся, потому и стыд потерял.Видаль прибавил, что в такое поведение Фабера трудно поверить, и искренне его осудил.– Такого старикашку, – заявила Антония, – я бы выдала без всяких угрызений совести.Видаль, внутренне соглашаясь с нею, попытался все же заступиться:– Он несчастный человек.Он это повторил несколько раз и пробовал найти еще какие-то оправдания, но встретил беспощадный отпор.– Таких стариков надо бы всех изничтожить, – вынесла свой приговор Антония.– Ну ладно. Я признаю, что вы обе правы. Старики, которые пристают к молодым женщинам, – это жалкое зрелище. Отвратительное. Вы обе правы. Совершенно правы. Но если их сравнить с каким-нибудь доносчиком, предателем, убийцей…– Вас-то Фабер не оскорбил. Вы станьте на мое место.– Ну конечно, вы оскорблены, – согласился Видаль. – Фаберу нет прощения. Но, может быть, этот несчастный не понимает, насколько смехотворно его поведение, потому что понять это – означало бы признать, что ты стар и смерть уже совсем близко.– А мне какое до этого дело? – спросила Антония.Видаль счел ее реплику вполне законной, но все же, полагая, что должен сделать последнюю попытку в пользу приятеля, подытожил свои аргументы следующими словами:– Ладно, я согласен, что вы обе правы. Он старый, некрасивый, но мы за это не можем его винить. Никто не бывает старым и некрасивым по своей воле.Антония посмотрела на него, покачав головой, словно услышала нечто из ряда вон выходящее и прощает его лишь потому, что принимает его таким, каков он есть.– Нет, дона Исидро не переспоришь. Пойду лучше постираю.Нелида, отправляясь вслед за ней, успела шепнуть:– Вы при Антонии так не говорите. 7 Ему явно стало лучше. Долгий день, праздно проведенный дома, пошел на пользу. А не выходил он по совету Нелиды. В полдень, когда собрался пойти в ресторан, он столкнулся с ней в прихожей.– Не выходите, – сказала девушка. – По-моему, вам сейчас выходить на улицу не следует. Сегодня отдыхайте и завтра совсем поправитесь.– Ну, знаете, одним воздухом не прокормишься. А у меня нет сил даже вермишель сварить.– Моя тетя Паула принесла мне коробочку пирожных. Могу я вас угостить?– Если придете есть их вместе со мной.– Нет, нет, только не это. Пожалуйста, не обижайтесь. Вы же знаете, люди-то какие.Вот он и съел – сперва одно, потом второе и так все полдюжины, вкус дивный, и запил несколькими мате. Однако еда, видимо, оказалась тяжелой для желудка, он долго спал днем, спал, как бывало раньше. когда после сиесты просыпаешься и не знаешь, День сейчас или середина ночи. Вставши, снова выпил мате, тщетно ожидая, что Исидорито принесет приемник, который наконец был отдан в починку. Потом, собравшись с силами, сварил вермишель и поел ее с тертым сыром и вчерашним хлебом, запивая красным вином. Когда остались одни крошки, явился Джими.– Я опоздал? – спросил Джими.– Трудно поверить, но это так. Уже ничего не осталось.– Ну не будешь же ты меня уверять, что у тебя не припрятано кое-что в буфете на десерт? Какая-нибудь запеканка? А может, плитка шоколада?– Да уж ладно, есть шоколад Исидорито. Тебе это, правда, будет вредно.– Не волнуйся, желудок у меня еще работает, – заявил Джими, быстро откусывая от плитки. – Надеюсь, вы из-за этого не поссоритесь? Кстати, сегодня вечером мы идем играть к Нестору, у него с сыном прекрасные отношения. Так будет безопаснее. Ты пойдешь?Видаль подумал, что можно бы и пойти – ведь Нелида не узнает, к тому же неплохо будет пообщаться с мальчиками, немного проветриться, рассеяться, а то после целого дня безделья да еще от чувства тяжести в желудке стали возникать мрачные мысли.– На улице все так же холодно? – спросил он.– Оденься потеплей, а то похоронные венки нынче дороги.Видаль накинул на плечи старенькое пончо, и они вышли в темноту.– Что с тобой? – спросил Джими. – Идешь весь согнутый.– Да ничего. Боль в пояснице.– Годы, старина, годы. Кто поумней, заранее смекает, как бороться со старостью. Коли думать о ней, тоска берет, духом падаешь, люди это замечают, говорят тебе, что сдаешься прежде времени. Коли забываешь о ней, тебе напоминают, что каждому овощу свое время, и называют тебя смешным старикашкой. Нет, против старости нет лекарства. Смотри, там на углу толпится народ, небось какая-нибудь уличная компания, или, как их называют, карательный пикет… Давай-ка лучше повернем в обход, чтоб с ними не встречаться.– Да, со всем можно смириться. Как ты думаешь, два старых, почтенных аргентинца времен нашей молодости стали бы унижаться до таких предосторожностей?– Ну, знаешь, в то время все были задиристые, а впрочем, когда их никто не видел, может, и они смирялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50