Дама посмотрела на них и улыбнулась, словно старым знакомым.
– У вас есть комната? – спросила она. – Вы можете сдать мне комнату? Только на одну ночь. Есть я не хочу, но мне нужна комната, чтобы переночевать, и, если можно, ванна погорячее… Они сказали «конечно», и дама принялась радостно повторять «спасибо, спасибо». Потом она пустилась в объяснения, многословно, чуть нервно, тем деланно оживленным тоном, каким щебечут богатые дамы на светских собраниях:
– При выезде уж не знаю из какого городка я сбилась с пути, конечно же, повернула налево, когда мне, конечно же, надо было повернуть направо. И вот я оказалась здесь, у вас, возле Мирамара, да? – а меня ждут в гостинице в Некочеа. Но знаете, что я вам скажу? Я очень рада, ому что вы такие молодые и такие красивые оба – да, красивые, мне можно так говорить, ведь я старуха, – и внушаете доверие. Чтобы совсем успокоиться, я хочу вам сразу же открыть один секрет: мне было страшно, ведь уже темно, я заблудилась, в чемодане у меня куча денег, а теперь готовы убить любого за самую малость. Завтра к обеду я хочу быть в Некочеа, успею, как Вы думаете? В три часа там на аукционе будут продавать один дом, а дом этот мне захотелось купить, как только я его увидела, – он стоит на приморской дороге, над обрывом, с окнами на море, просто мечта, мечта всей моей жизни.
– Я провожу сеньору наверх, в ее комнату, – сказала Хулия, – а ты разожги котел.
Через несколько минут, когда они опять оказались вдвоем в зале, Аревало сказал:
– Уж купила бы она этот дом. Бедная старуха, у нее те же вкусы, что у нас.
– Предупреждаю, меня ты не растрогаешь, – ответила Хулия и расхохоталась. – Если подвернулся грандиозный случай, его нельзя упускать.
– Какой случай? – спросил Аревало, делая вид, что не понимает.
– Ангел с чемоданом, – сказала Хулия. Словно сделавшись чужими, они в молчании смотрели друг на друга. Наверху скрипели доски пола: дама ходила по комнате.
– Она ехала в Некочеа и заблудилась, – продолжала Хулия. – Сейчас она могла очутиться где угодно. Только мы с тобой знаем, что она здесь.
– И знаем также, что у нее в чемодане куча денег, – подхватил Аревало. – Она сама сказала, а зачем бы ей нас обманывать?
– Ты начинаешь понимать, – почти печально пробормотала Хулия.
– Неужели ты хочешь, чтобы я ее убил?
– То же самое я услышала, когда послала тебя зарезать первого цыпленка. Скольких ты зарезал с тех пор?
– Вот так взять и воткнуть нож – чтобы брызнула старушечья кровь…
– Сомневаюсь, что ты отличишь старушечью кровь от цыплячьей; но не беспокойся; крови не будет. Когда она заснет, надо найти палку…
– Ударить ее палкой по голове? Я не могу.
– Как это не могу? Ударить палкой – значит ударить палкой, а по столу или по голове, тебе не все равно? Или старуха, или мы. Или старуха купит свой дом…
– Ясно, ясно, но я тебя не узнаю. Откуда такая свирепость…
Не к месту улыбнувшись, Хулия заявила:
– Женщина должна защищать свой очаг.
– Сегодня ты свирепа, как волчица.
– Если понадобится, я буду защищать его, как волчица. Среди твоих друзей есть счастливые браки? Среди моих нет. Сказать тебе правду? Все определяют условия жизни. В таком городе, как Буэнос-Айрес, люди все время возбуждены. кругом столько соблазнов. Если же нет денег, то все еще хуже. А здесь нам с тобой, Рауль, ничего не грозит, потому что нам никогда не скучно вместе. Объяснить мой план?
По дороге проехала машина. Наверху слышались шаги.
– Нет, – сказал Аревало. – Я ничего не хочу себе представлять. Иначе мне станет ее жаль и я не смогу… Приказывай, я буду выполнять.
– Хорошо. Закрой все – двери, окна, жалюзи.
Рауль Аревало закрыл окна, опустил жалюзи, один за другим закрепил шпингалеты, подтянул обе створки входной двери, толкнул задвижку, повернул ключ, наложил тяжелый железный засов.
Они поговорили о том, какая тишина вдруг настала в доме, о том, что будет, если появится посетитель, о том, нет ли у них другого выхода и смогут ли они быть счастливы с преступлением на совести.
– Где грабли? – спросила Хулия.
– В подвале, с инструментами.
– Пойдем в подвал. Дадим сеньоре время, пусть заснет покрепче, а ты пока постолярничай. Сделай для грабель новую ручку, только покороче.
Точно прилежный работник, Аревало принялся за дело. Но потом все же спросил:
– А это для чего?
– Не спрашивай, если не хочешь ничего себе представлять. Теперь прибей на конце перпендикулярную планку пошире, чем железный брус грабель.
Пока Аревало работал, Хулия перебирала дрова и подбрасывала поленья в огонь.
– Сеньора уже искупалась, – сказал Аревало.
Сжимая в руке толстое полено, похожее на булаву, Хулия ответила:
– Не важно. Не жадничай. Теперь мы богаты. Хочу, чтобы у нас была горячая вода. И потом после паузы объявила:
– Я оставлю тебя на минутку. Схожу к себе и вернусь. Смотри не сбеги.
Аревало с еще большим пылом углубился в работу. Его жена вернулась с парой кожаных перчаток и флаконом спирта.
– Почему ты никогда не покупаешь себе перчаток? – рассеянно спросила она, поставила флакон у поленницы и, не ожидая ответа, продолжала: – Поверь, пара перчаток никогда не помешает. Новые грабли уже готовы? Пойдем наверх, ты понесешь одно, я другое. Ах, я и забыла об этом полене.
Она подхватила полено, похожее на булаву, и оба вернулись в зал. Поставили грабли у дверей. Хулия прошла за стойку, взяла металлический поднос, бокал и графин, наполнила графин водой.
– На случай, если она проснется, ведь в этом возрасте спят очень чутко – если не слишком крепко, как дети, – я пойду впереди с подносом. Ты держись за мной, вот с этим.
Она указала на полено, лежащее на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8