Но нас гораздо больше озадачивали слишком частые и энергичные игры чепрачных шакалов. Раньше нам довольно редко случалось видеть, как играют шакалы — иногда родители (и у чепрачных, и у обыкновенных шакалов) возились с щенками, несколько чаще молодые шакалы затевали довольно буйные игры. А игры, которые мы наблюдали у странствующих чепрачных шакалов, включали подчас до шести участников и продолжались до получаса. Вдруг ни с того, ни с сего обычно не очень расположенные к играм взрослые звери начинали развиться, как маленькие щенята. Почему? Может быть, окружавшее изобилие пищи возвращало их к беззаботной поре детства? Возможно, и так. Но только отчасти. Скорее всего игры, которые начинались после обряда приветствия, помогали закрепить у каждого шакала сознание собственного общественного положения в группе незнакомых или почти незнакомых сородичей. И чем лучше он это запомнит, тем легче ему будет потом, когда он повстречает товарищей по игре у добычи: тогда уж он постарается не перечить тем, кто сильнее, и, таким образом, у него будет намного меньше шансов получить взбучку.
В кратере Нгоронгоро мы никогда не видели у чепрачных шакалов массовых игр и очень редко наблюдали обряд приветствия с использованием приема «удар задом». В кратере, как и на равнине, — у добычи собирались пятнадцать и больше шакалов, но, насколько нам известно, эти взрослые шакалы никогда не бродяжничали и, очевидно, были хорошо знакомы. Каждый прекрасно знал свое положение среди других, и потому не возникало необходимости ни в обряде приветствия, ни в играх.
Мне кажется, что одно из самых интересных наблюдений за обыкновенными шакалами на открытых равнинах — это их охотничьи приемы, которые нам впервые удалось увидеть после того, как мигрирующие стада гну и зебр покинули окрестности и на смену им пришли газели Гранта и Томсона. Я колесил по равнине, когда внезапно мое внимание привлекла группа животных, мчавшихся по степи. Они были примерно в километре от меня. Причудливое знойное марево превратило эту четверку в привидения, плывущие сквозь мираж, но я был уверен, что бинокль меня не обманывает и я вижу трех шакалов, преследующих взрослую газель Томсона.
Кажется, газель обернулась и пригрозила рожками шакалу, — который ее нагонял. Через несколько секунд она опять обернулась и бросилась навстречу ближайшему шакалу, но тот отскочил в сторону. Вот с ними поравнялись остальные трое, и на мгновение мне показалось, что все как сквозь землю провалились. Расстояние было слишком велико, да и струящийся жар так все искажал, что я не очень ясно видел, что там произошло. Включив мотор, я еще минуты две выискивал какую-нибудь примету среди этих безбрежных равнин, чтобы с некоторой долей уверенности вывести машину к нужному месту.
Когда я подъехал, все вокруг было совершенно так же, как и в момент нашего отъезда. Повсюду паслись газели, а под вечер некоторые из них разыгрались и гонялись друг за другом кругами. Немного присмотревшись, я решил, что мне померещилось, но все-таки поездил кругом, чтобы окончательно в этом убедиться. Через каких-нибудь двадцать метров словно из-под земли вынырнула измазанная кровью мордочка и снова скрылась. Я поспешно тронулся в ту сторону — и верно: за небольшим холмиком три шакала рвали тушу взрослой самки газели Томсона. Газель слабо дернулась, но это было ее последнее движение.
До сих пор, насколько нам было известно, ни один ученый не мог с уверенностью сказать, что шакалы в состоянии затравить взрослую газель Томсона, хотя этот вопрос часто обсуждался. А тут — шутка ли, увидеть все своими глазами! — я даже прервал на несколько дней наблюдения за гиеновыми собаками, чтобы как можно больше узнать об охотничьих приемах шакалов.
Мы нередко видели, как на такой охоте жертве удается уйти, и в двух случаях подоспели тогда, когда взрослая газель принимала последний бой, но нам никак не удавалось увидеть момент, когда шакалы хватают жертву. Однако, принимая во внимание то, что на морде и на шее жертвы никогда не было ни одной ранки, можно с уверенностью сказать, что шакалы, подобно гиеновым собакам, гиенам и волкам, убивают добычу, выпуская ей внутренности. Я с интересом узнал, что койот, во многом очень похожий на шакала, нападая на больных белохвостых оленей, всегда бросается к горлу.
Вскоре я заметил, что шакалы, охотясь за взрослыми газелями, почти всегда объединяются в группы от трех до семи особей. Но однажды я видел, что шакал отважился на такую охоту в одиночку. Он гнался за самкой газели больше трех километров, а потом оба, и охотник, и дичь, запыхавшись, снизили скорость примерно до резвой рыси. Газель в конце концов замешалась в стадо своих сородичей, а шакал — то ли потеряв намеченную жертву из виду, то ли просто от усталости — прекратил преследование.
В общем обыкновенные шакалы охотились «стаями», как гиеновые собаки или волки. Я далеко не сразу заметил, что эти сравнительно большие группы шакалов в отличие от тех, которые я наблюдал в кратере, состоят не только из взрослых особей; кроме самца и самки, в них обычно входили шакалы, казавшиеся немного меньше — почти наверняка детеныши этой пары. Но только длительное изучение равнинных шакалов покажет, правильно ли это заключение.
Лишь через четыре месяца после того, как мы расстались с семейством Ясона, нам с Джейн удалось ненадолго возвратиться в кратер Нгоронгоро, чтобы посмотреть, как там идут дела. Пока мы спускались с гребня по крутой дороге, дно кратера выглядело высохшим и лишенным жизни, но, как это бывало и раньше, на побуревшей траве паслись более многочисленные, чем мы ожидали, стада гну, зебр и газелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75