Ласточки испуганно вылетели и с криком закружились в воздухе.
— Тише, тише, помаленьку, Федорыч! — кричал Синицын.
Тревога была напрасной: ласточки следовали за паровозом и поочередно влетали в будку с мухами в клюве.
Колеса застучали на стрелке. Паровозы пошли по другому пути. Ласточки следовали за «своим паровозом» с одного конца станции на другой. Они не обращали внимания на струю воды, которая лилась в тендер из колонки; не беспокоила их и погрузка угля.
Но как только Синицын начинал подниматься в будку, птицы прекращали кормление птенцов и с криком кружились вокруг паровоза.
— Нельзя же из-за них не готовить паровоз к поездке, — ворчал Синицын, выглядывая из будки.
Вдруг одна из ласточек с криком влетела в окно. Синицын даже присел на корточки посредине будки, боясь испугать ее. Ласточка сунула что-то птенцам и вылетела.
Утром для птиц началось первое испытание. Из трубы паровоза заклубился дым, а по бокам зашипел белый пар. Ласточки не обратили на это никакого внимания.
Все чаще и чаще влетали они в будку, хотя там было уже три человека. Кочегар и помощник машиниста посмеивались над Синицыным, но их тоже заинтересовало, что будут делать ласточки, когда паровоз поведет состав.
Стрелка на перронных часах показывала ровно три часа дня, когда Синицын подал паровоз на первый путь под пассажирский состав. Ласточки продолжали кормить птенцов.
Синицыну передали жезл с путевкой на отправление, и он забыл о своих квартирантах. Раздались звонки на перроне, свисток кондуктора, и паровоз тронул состав, закутавшись в белые клубы пара.
Только за семафором машинист вспомнил о ласточках и с тревогой высунулся в окно.
Ласточек нигде не было видно. Синицын почувствовал себя виноватым, как будто он кого-то незаслуженно обидел.
Неожиданно одна из ласточек влетела в будку и села на гнездо с кормом в клюве.
Машинист вел поезд с предельной скоростью, и вслед за поездом летели ласточки. На остановках и в пути они кормили своих птенцов, а ночью спокойно спали на краю гнезда.
Птички не покидали паровоза, куда бы он ни шел, пока не выросли и не вылетели их птенцы.
Когда гнездо опустело, Синицын бережно снял его и унес домой на память о ласточках.
Однажды он сидел в станционном буфете с товарищами. К ним за столик подсел машинист с парохода «Аральск». Был конец лета и в окно доносилось щебетание ласточек.
— Не твои ли это ласточки, Синицын? — спросил один из паровозных машинистов, улыбаясь.
— Возможно, — ответил тот, и разговор зашел о ласточках.
Синицын рассказал приезжему машинисту с парохода о случае с ласточками у него на паровозе.
— А ведь у нас был подобный случай! — воскликнул тот. — Пара каких-то крошечных серых птичек вывела птенцов на «Аральске», когда пароход долго стоял на ремонте у берега. Птички не покидали судна, куда бы оно потом ни шло. Они ловили мух на палубе, когда мы были в пути, и летали за ними на берег, когда пароход причаливал. Мы тащили на буксире плот и на нем тоже было гнездо трясогузок. Они приплыли на нем издалека. Значит, бывают странствующие гнезда!
УТРО НА СЛОНОВОЙ ГОРКЕ
Чудесное летнее утро. Солнце поднялось над деревьями и осветило слоновую горку в Московском зоопарке. Семья слонов вышла на солнышко. Слониха остановилась на середине горки и стала смотреть на калитку, откуда должны были принести корм. Она переступала с ноги на ногу и помахивала хвостиком. Слоненок играл около ее ног и ловил хоботом хвост мамаши.
Огромный клыкастый папаша по утрам развлекался тем, что выворачивал из горки камни, брал хоботом, и, размахнувшись, метко швырял их через ров в окна птичника. Но сегодня звона разбитых стекол не получалось: на окна натянули толстую железную сетку и камни отскакивали. Тогда слон «скучающим взором» осмотрел горку. Рельсы барьера были им уже давно выгнуты, а деревья повалены лбом. Вдруг он заметил, что к стене слоновника приставлена деревянная лестница. Ее забыли вчера убрать. Вытянувшись, насколько только было возможно через ров, он схватил лестницу кончиком хобота, перетянул на горку и начал было свой ранний завтрак с перекладин этой лестницы…
В это время раздался знакомый голос рабочего, который принес корм.
Слон, слониха и слоненок побежали к кормушкам, возбужденно хлопая ушами. Аппетит у слонов чудовищный — взрослый слон съедает за сутки до ста сорока килограммов корма и выпивает до двадцати ведер воды.
Каждый из слонов занялся своей порцией корма. На закуску им бросили овощи и три новых березовых метлы.
Слоненок, конечно, начал с самого вкусного — с маленькой метлы. Но, не доев ее, он засмотрелся на толстую метлу у задних ног папаши. Слоненок забежал сзади, осторожными шагами подобрался к метле, схватил ее хоботом и бегом унес в дальний угол горки. Там он, давясь и кашляя, торопливо съел отцовскую метлу и не торопясь вернулся к своей метле. Слон, увлеченный овощами, ничего не заметил. Слониха, покончив с овощами, взялась за свою метлу. Слон тоже протянул было хобот к метле, но ее не оказалось. Тогда папаша торопливо обернулся, насторожил уши, тщательно все осмотрел и обнюхал, поводя хоботом в разные стороны. Метла исчезла бесследно!
Видимо, это случилось не в первый раз, и виновник исчезновения метлы был хорошо известен слону. Сердито прижав уши, он решительно направился к слоненку и протянул хобот к его уху. Но тот проворно нырнул под брюхо матери и выскочил с другой стороны.
Слониха предостерегающе загудела, захлопала ушами и нервно замахала хвостиком. Весь ее вид, казалось, говорил:
— Не тронь ребенка!
Слон попятился, но не успокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27