Что тут за колдовское логово?
Страшного, однако, пока ничего не было. Стрекот издавала рыжая белка, пустившаяся в бег внутри проволочного колеса. Ну, это не велика невидаль. У царицы Прасковьи в Измайлове таких затворниц несколько штук, а ещё имеются говорящие скворцы, попугаи, две дивнохвостные павы.
Но клетка у белки всё же была необычная. К низу приделана воронка, из неё вниз сыплется что-то белое. Мука! Это зверушка мельню крутит, зерно мелет.
– Затейно, – сказал Дмитрий вслух, от звука собственного голоса ему стало как-то спокойней. – Много, однако, так не намелешь.
– Одному много и не надо, – прогудел густой голос очень близко, поназади изголовья.
Изогнувшись, Дмитрий запрокинул голову. Резкое движение сразу отдало в спину.
– Ох!
Сзади, вплотную к ложу, оказывается, находился стол. За ним в деревянном кресле сидел мужичина с широченными плечами, в темно-русой бороде, волосы стрижены кружком. Из-под густых бровей на Митьшу смотрели очень спокойные глаза, отчего-то показавшиеся Никитину удивительно знакомыми. Побожился бы, что глядел в них раньше, и не раз, а вспомнить не мог.
В огромной пятерне у незнакомца (иль знакомца?), одетого в серую застиранную рубаху, была какая-то хитрая штуковина, вся из винтиков и проволочек, но её Дмитрий толком не рассмотрел. До того ли было?
– Не гнись, спину порвёшь. Я ее битый час травами обкладывал. Сейчас ближе подберусь, – пробасил верзила.
Отложил штуковину (кажется, это было курантное нутро), взялся за подлокотники, но не поднялся на ноги, а вдруг взял да поехал! Раздался тот самый скрип, который Митя уже слышал на болоте.
Кресло оказалось непростое, а самоходное, на колёсах. Оно докатило мужика до кровати, повернулось и встало.
– Господи святый.., – пролепетал дворянский сын.
Вблизи было видно, что мужик, несмотря на стать и бородищу, совсем ещё молодой. Может, не старше Дмитрия.
– Ты что за человек? – неторопливо спросил детина. – Почему, тово-етова, в болоте топ? Пошто запеленат, как дитё? Может ты бесноватый и тебя замотали, чтоб на людей не кидался? Развязывать тебя иль, тово-етова, не надоть? Бояться мне тебя, аль как?
Спрошено, однако, было безо всякого страха, спокойно.
Дважды повторённую присказку «тово-етова» Митьша последний раз слышал девять лет назад.
Нет, не может быть! Но обстоятельная манера говорить, но крепкая, основательная посадка головы!
– Свезло тебе, бесноватый, что я утром на болоте силки птичьи расставляю, – продолжил бородач. – Услыхал, кто-то блажит, слова молитвенные орёт. Надо думать, любопытно стало. Еще малость, и, тово-етова, увяз бы ты насмерть.
– Илейка?! – ахнул Дмитрий, наконец, обретя способность к речи. – Ты живой?! Я это, Митьша Никитин! Помнишь меня?
Богатырь разинул рот и по-мальчишески шмыгнул носом. А у Дмитрия из глаз хлынули слёзы.
В два дня двух давних приятелей, кого живыми не чаял, встретил! И оба поочередно ему жизнь спасли. Воистину чудо Божье!

* * *
Ильша смотрел на ободранного, полудохлого бродягу и не верил своим глазам. Это Митька? Сказывали, при царях-царицах обитает, в шелках-бархатах ходит. Ильша за него радовался. А Митька вон ломаный, пытаный. Про бесноватого Илья сказал шутейно. Когда раздевал недотопленного, видел и плечи обмотанные, и от кнута рубцы. Вот те и жизнь медовая в царских хоромах. В лесу с волками-медведями обитать куда человечней. Слабину явишь – загрызут, а попусту мучительствовать не станут.
Оба старинных друга заговорили разом, но у Мити, несмотря на слабость, это получилось живей. Илейка на лесном житье поотвык языком шевелить.
– Не могу в толк взять! Лёшка говорил, утонул ты! Столько лет! Где ж ты был?
Изредка удавалось вставить словечко Илье, но и он всё больше спрашивал. Через некое время перебивчивой беседы он уже знал обо всех никитинских злоключениях, Дмитрий же о чудесно воскресшем товарище почти ничего. Наконец, спохватившись, Митя осерчал.
– Я тебе как на духу, а ты на всё молчок! Рассказывай, каким дивом живой остался!
Ильша почесал затылок.
– Тово-етова, не одним дивом, а двумя. Одно от Бога. Другое, думать надо, от чёрта.
– Ты мне загадок не загадывай. Говори! Теперь не слезу. Пал ты с плотины в реку. Дальше что было?
– Как падал, помню. Потом ничего не помню. Бочонком меня по башке стукнуло. Думать надо, уволокло меня на дно, пошвыряло там водяным током, а после назад выкинуло. Ежели бы не был сомлевши, наглотался бы воды да потоп. А тут рот разинул, только когда меня на верхи вынесло. Глазами хлопаю, губами шлёпаю, крутит меня, тащит. Чую – тону. Не могу плыть. Ноги как не свои. Руками одними с потоком не справиться, а еще в голове гудит. Тово-етова, пропадать надо. Видел на плотине двух конных, видел внизу Алёшку… А не крикнешь, на помощь не позовешь. Молча тонуть приходится. Тут вдруг…
– Продолжай! Что глаза отводишь?
Илья, действительно, смотрел куда-то в угол, где вроде бы и не на что: киот, ставенками прикрытый, под ним горит лампада.
– Вдруг вижу плывет ко мне что-то. Короб плоский, деревянный. Невеликий, а все ж не соломинка. Да и сам я не такой, как сейчас, был. Мальчонке хватило, чтоб на плаву удержаться.
– Повезло!
– Не повезло, а Бог чудо явил, – спокойно поправил Илья. – Там ведь что было, в коробе? Икона Спасителя.
-Да ну?!
– Вон висит.
Митьша снова посмотрел на киот, теперь уже внимательно.
– А почему прикрыта?
– Не любила её старая. Всё дверки затворяла. Ну, я, тово-етова, и привык.
– Какая «старая»? О ком ты?
– Бабинька. Второе моё диво спасительное, которое от нечистого. Что одна икона? Мне б всё одно и с нею потонуть следовало. Долго бы на плаву не удержался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154