Почувствовав себя значительно окрепшим, Келс решил тронуться к главному лагерю в Кэбин Галч. Его тянуло туда, и всякое возражение он отклонял с властным нетерпением. Товарищи поочередно должны были поддерживать его в седле. Спустя четыре дня лошади были оседланы и вся поклажа увезена.
За эти несколько дней Жанна убедилась, что ее присутствие разбудило в Келсе давно заглохшую, возможно, почти уже умершую сторону его души. Возле нее он становился совершенно иным человеком. Вероятно, он и сам не замечал за собой подобных превращений. Он принимал уход Жанны с удивлением и благодарностью, но ни разу не проявил жалости или желания помочь ее положению. Видно было, что он безнадежно влюбился в нее. Его странные, красивые глаза следили за каждым ее шагом, и в глубине их зажигался мечтательный огонек, но в ее присутствии он большей частью молчал.
Жанна постоянно ощущала на себе взгляды и других бандитов, большей частью глядевших на нее исподтишка и почти со страхом. Но Гульден и тут представлял собою исключение. Гигант бандит подолгу впивался в нее мрачным неподвижным взглядом, не проявляя никакого любопытства или удивления. Вероятно, женщина казалась ему очень странным существом и его волновали непривычные чувства. Случайно встретившись с ним глазами (а она это старалась делать как можно реже), Жанна внутренне содрогалась, и при этом ей всегда вспоминалась история об одной горилле, укравшей белую женщину. Она никак не могла отделаться от этого воспоминания, и оно играло большую роль в ее дружелюбном отношении к Келсу.
В это утро Келс пожелал надеть свой пояс с револьвером. Кобура и полный патронташ для такого слабого человека, как он, являлись непосильным грузом. Рыжий Пирс настойчиво доказывал это, ко Келс только отшучивался. Все бандиты за исключением Гульдена были преисполнены к нему явным дружелюбием и постоянной заботливостью. Жанна догадалась, почему Келс пристегнул свой револьвер. Он хотел быть каждую минуту готовым защитить ее.
Когда все тронулись, Жанне было приказано ехать впереди Келса и Пирса; последний должен был поддерживать в седле своего атамана. Погонщиками лошадей с поклажей были Бейд Вуд и Французик, Гульден заканчивал кортеж.
Такой порядок сохранился вплоть до полудня. Первый привал сделали на затемненной деревьями душистой полянке. Келс выглядел измученным; его лоб был покрыт клейким потом и изборожден морщинами страдания. Но, несмотря на это, он терпеливо сносил все мучения и весело торопил своих товарищей.
Спустя час они тронулись дальше. Ложбина становилась все длиннее, шире и гористее. Тропинка делалась все шире и глаже. Возвышенность постепенно спадала, о чем можно было судить по более быстрому бегу ручьев и потеплевшему воздуху.
Не проехали еще и половины пути после первого привала, как Келс уже совершенно обессилел. Без поддержки своих товарищей он, вероятно, вывалился бы из седла. Один за другим бандиты поддерживали его. Ехать возле его лошади в согнутом положении и держать всю тяжесть его тела на себе было далеко не легким делом. Жанна заметила, что Гульден ни разу не предложил своих услуг. Ощущение его присутствия позади себя не покидало ее, и время от времени, едва он подъезжал ближе, это чувство усиливалось. Внезапно она почувствовала, что Гульден внимательно следит за нею. Когда же кавалькада остановилась, чтобы устроить лагерь на ночь, Жанну вдруг охватил ужас перед какой-то неминуемой опасностью.
Тут Келс внезапно упал в обморок. Бандиты положили его на одеяла, подсунув под голову седло. Жанна ухаживала за ним, и понемногу он опять пришел в себя.
Час был хлопотливый: одни бандиты разгружали лошадей, поили их и спутывали; другие доставали съестные припасы, таскали дрова и принимались за приготовление еды. Келс жадно пил воду, но от еды отказался.
Улучив удобную минутку, он прошептал:
— Жанна! Я только очень устал… Все время будьте возле меня. В случае чего, сейчас же разбудите меня.
С этими словами от тотчас же закрыл глаза и вскоре погрузился в глубокий сон.
Хорошо сознавая свою красоту, Жанна совершенно не была тщеславна. Она принудила себя быть с бандитами приветливой, любезной и даже немного льстивой. Мужчины моментально отозвались на это. Вначале они вели себя дерзко, фамильярно и грубо. Но увидев, что их намеки и шутки не оказывают на нее никакого впечатления, они разом изменили свое отношение к ней. Совершенно незаметно для себя они попали под ее влияние. Только один Гульден представлял собой резкий контраст и загадку. Сидя у костра и глотая еду по-волчьи, он смотрел на Жанну, точно она была каким-то неодушевленным предметом. Его глаза следили за ней, как глаза дикого зверя.
Жанна чувствовала, что для своей безопасности ей необходимо завязать как можно более дружелюбные и непосредственные отношения с остальными бандитами. Она с грустью и робостью следила за силой своего очарования. Дома ее особа не являлась чем-то особенным, жизнь проходила просто и естественно. Но здесь все выглядело иначе. Для диких сынов одиночества, с их бешеной кровью женщина являлась чем-то бесконечно очаровательным и возбуждающим. Их глаза с непонятной и странной жадностью следили за нею.
Окончив ужин, Жанна сказала:
— Я пойду и спутаю свою лошадь, иначе она забежит куда-нибудь.
— Лучше я пойду, мисс, — сказал ей Вуд. Он еще ни разу не назвал ее миссис Келс. Жанна считала его самым лучшим из всей банды. «Он прожил достаточно, и какая-то часть его жизни не была подлой», — рассуждала она.
— Давайте я схожу, — вставил Пирс.
— Нет, спасибо, я пойду сама, — заявила Жанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73