Вероятно, остальные молодцы ничем не отличаются от главаря; и вдобавок у них, скорее всего, отсутствует и то единственное достоинство, которое сделало Келса человеком хотя бы всего на один час. Поэтому, достав револьвер, Жанна очень тщательно вычистила его и снова зарядила. Если кто-нибудь явится сюда, она скажет, что Келса ранил Билл.
Келс по-прежнему боролся между жизнью и смертью.
Жанна убеждалась, что он выживет. Иногда она приподнимала его голову и вливала ему в рот по несколько капель воды. Каждый раз он стонал при этом.
И второй день прошел так же, как предыдущий. Наконец наступил третий, но до вечера состояние Келса не изменилось. С наступлением темноты Жанне показалось, что сознание возвращается к нему. Она часами просиживала возле него, ожидая, не захочет ли он что-нибудь сказать ей перед концом, передать что-нибудь… В эту ночь над ложбиной висел месяц, роняя свои бледные лучи на восковое лицо Келса, утратившее отпечаток злых страстей. Но вот его губы зашевелились, он попробовал что-то сказать. Жанна дала ему пить. Бормоча какие-то бессвязные слова, он снова впал в забытье, но тотчас же снова пришел в себя и, как безумный, понес всевозможную чепуху. После этого он очень долго лежал совершенно тихо и вдруг испугал Жанну тихим, но совершенно ясным возгласом:
— Воды! Воды!
Приподняв его голову, Жанна дала напиться. Она видела его глаза — две темные дыры на белом фоне.
— Это… ты… мать?
— Да! — ответила Жанна.
Он снова затих. Однако это состояние больше походило на сон, чем на беспамятство. В продолжение ночи он больше ни разу не подал голоса. Его возглас «мать» тронул Жанну. И у самых злых людей есть матери, даже у такого, как Келс. Когда-то и он был тоже мальчуганом. Какая-то мать так же гордилась им и целовала его розовые ручонки. Вероятно, она тоже строила воздушные замки, думая о его будущем. А он? Вот он лежит здесь умирающий, наказанный за позорный поступок, последний из целого ряда еще более ужасных преступлений.
На следующее утро Жанна не сразу подошла к нему. Она так же боялась найти его в полном сознании, как и содрогалась при мысли, что он может оказаться мертвым. Но, собравшись с силами, она подошла и нагнулась к нему. Он уже не спал. В его глазах отразилось изумление.
— Жанна? — прошептал он.
— Да, — ответила она.
— Вы все еще… у меня?
— Конечно! Ведь не могла же я оставить вас одного. Утомленные глаза Келса странно омрачились.
— Я жив еще. И вы остались… Это было вчера, когда вы стреляли в меня из моего револьвера?
— Нет, четыре дня назад.
— Четыре дня! Пуля попала мне в хребет?
— Я… не знаю, не думаю. Там страшная рана. Я… я сделала все, что могла.
— Сперва вы хотели меня убить, а потом решили спасти?
Жанна молчала.
— Вы — хорошая, вы поступили благородно! — сказал он. — Но лучше бы вам быть злой. Тогда бы я мог проклинать вас… ненавидеть…
— Сейчас вам надо вести себя спокойно, — ответила Жанна.
— В меня не раз всаживали пули. Я и на этот раз выберусь, лишь бы только остался цел мой хребет. Как нам узнать это?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Поднимите меня.
— Но ведь может открыться рана! — запротестовала Жанна.
— Поднимите меня.
Непреклонная воля этого человека чувствовалась даже в его шепоте.
— Но зачем, для чего?
— Хочу проверить, могу ли я сесть. Если нет, то дайте мне сюда мой револьвер.
— Его вы не получите! — ответила Жанна и, подсунув руки ему под мышки, осторожно посадила его. Затем отняла руки.
— Я… мерзкий трус… когда дело касается боли, — прохрипел Келс, и крупные капли пота выступили на его бледном лице. — Я… я не могу больше!..
Однако, несмотря на невыносимые страдания, он все-таки продолжал сидеть без поддержки и даже попробовал нагнуться. Но после этого, застонав, без памяти упал на руки Жанны. Она снова уложила его, и прошло довольно много времени, прежде чем она привела его в чувство. Теперь Жанна была окончательно уверена, что он выживет, и радостно сообщила ему об этом. Он странно усмехнулся. А когда она принесла ему питье, то с благодарностью его выпил.
— Я выживу! — сказал он слабым голосом. — Я снова поправлюсь, ибо мой хребет цел. А вы принесите сюда побольше воды и еды и отправляйтесь.
— Отправляться? — повторила она.
— Да, но не вдоль ложбины — там вам худо придется… Идите в обратном направлении. У вас есть шанс выбраться из гор… Идите!
— И оставить вас одного? Бросить такого слабого, что вы даже не в состоянии поднять чашки? Нет!
— Будет лучше, если вы послушаетесь.
— Почему?
— Потому, что через несколько дней я буду значительно лучше чувствовать себя, и тогда снова вернется мое прежнее "я"… Мне кажется… я боюсь, что люблю вас… Это может превратиться для вас в сплошной ад. Уходите же сейчас, пока не поздно… Если вы останетесь и я поправлюсь, я никогда больше не отпущу вас от себя.
— Келс, я показалась бы себе трусихой, если бы оставила вас здесь одного, — ответила Жанна серьезно. — Вы умрете без помощи.
— Тем лучше для вас. Но я не умру. Я тертый калач. Уходите, говорю вам!
Жанна покачала головой:
— Не спорьте, это ни к чему не приведет. Вы опять взволновались. Прошу вас, попробуйте успокоиться.
— Жанна Рэндел, если вы останетесь… Я свяжу вас, голую замурую, прокляну, изобью!.. Убью! О, я на все способен… Идите, слышите?
— Вы с ума сошли. Раз и навсегда — нет! — твердо ответила Жанна.
— Ты… ты!.. — его голос превратился в жуткий непонятный шепот.
Весь следующий день Келс ничего не говорил. Выздоровление его продвигалось очень медленно, все еще не давая твердой надежды на благополучный исход. Без Жанны, он, конечно, недолго протянул бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73