И тогда он решился построить свою семью заново. Найти сына - а в
качестве платы тому, кто способен был это сделать, предложить власть
над временем. Видимо, это стало его навязчивой идеей - изменить
прошлое, переиграть жизнь, пусть даже не себе самому. Иначе он нашел
бы другой путь склонить меня к преступлению. Или искал бы сына
по-другому...
Что-то здесь было не так. Слишком сложную, слишком рискованную
комбинацию разработал Эдгар. Мое преступление казалось невинной шуткой
по сравнению с тем, что должен совершить он.
Ну что ж. Эдгар мог вести двойную игру. Но если он принимал меня
за ошалевшего от любви юнца, то жестоко ошибался. Шестнадцать лет,
прожитых в мире, где я был лишним, научили меня диктовать свои
правила. И Эдгару еще предстоит это понять. Откинувшись на спинку
кресла, я посмотрел вверх.
И прошептал, подмигнув холодным огонькам в темном небе:
- Вы не вызываете моего восхищения. Так же, как и я сам.
Это была сто четырнадцатая семья из списка. И вторая из трех,
обосновавшихся в маленьком городке на берегу Енисея. Даже удивительно,
как занесло в крошечный, ничем и никогда не примечательный городок
сразу трех женщин, ставших десять лет назад матерями в рижских
больницах...
Я обосновался в сквере напротив дома - стандартной двадцатиэтажки,
причудливо раскрашенной снаружи и невыразимо обыденной внутри. Скверик
был зажат между выездами из подземных гаражей и маленькой посадочной
площадкой для флаеров. Площадка заросла травой и казалась порядком
заброшенной. Раз в неделю на ней садились такси, раз в месяц - машина
"скорой помощи" или коммунальной службы. Раза два в год, возможно,
прилетал на собственном флаере преуспевающий родственник кого-нибудь
из жильцов... Ну а все остальное время заросший травой кружок
принадлежал окрестным пацанам и дворовым кошкам.
Странно, здесь не было ничего, что могло бы вызывать зависть. И
все же я завидовал. Усевшись на старой деревянной скамейке,
разглядывая пыльные газоны и канареечно-яркие стены здания, я безумно
завидовал живущим здесь мальчишкам. У них было то, чего я оказался
навсегда лишенным. У них был двор. Двор, полный чудес, начиная с
подвала и крыши размалеванного бетонного монстра и кончая этой самой
площадкой, где редко-редко, распугивая недовольных котов, садились
чужие сверкающие машины.
В моем детстве этого не было. Был уютный, ни на что не похожий
коттедж в лесу. Были два флаера - один большой, семейный, а другой
маленький, юркий, похожий на божью коровку цвета стали. Был ангар за
домом, где стояли флаеры и любила ночевать ничейная собака по кличке
Рекс. И друзья, жившие поблизости в таких же красивых и дорогих
коттеджах... А вот двора, Двора с большой буквы, живущего по своим
законам и правилам, не было.
Наверное, я думал об этом потому, что собирался сейчас отнять у
какого-то мальчишки его дом. Его Дом и его Двор - то, чего он,
возможно, и не ценит сейчас. А еще - его семью, которую он должен
любить. Если, конечно, это не такой балбес, как я, добившийся в
одиннадцать лет права на самостоятельность и навсегда ушедший из
родного дома...
Блеснула на солнце, поворачиваясь, стеклянная дверь одного из
подъездов. Придерживая за руль легкий спортивный велосипед, во двор
вышел мальчишка. Лет десяти, темноволосый, - в вылинявших джинсиках и
оранжевой майке. "Подозреваемый"? Вполне возможно...
Привстав со скамейки, я энергично махнул ему рукой. Не кричать же
через весь двор, вызывая любопытство многочисленных соседей.
Секунду мальчишка колебался, внимательно рассматривая меня. А
затем направился к скамейке, прислонив велосипед к стене и всем своим
видом показывая, что делает мне огромное одолжение.
- Привет, - как можно небрежнее бросил я. - Ты случайно не знаешь
Марию Денисенко? Она живет в вашем доме.
В глазах мальчишки мелькнула настороженность.
- Знаю, - негромко ответил он. - Это моя мама.
Я обрадованно улыбнулся. Вполне искренне, кстати. Уже через
полчаса я смогу начать проверку третьей семьи, а к вечеру, даст Бог,
вообще покину этот город.
- Мне сказали, что она хороший преподаватель химии, - начал я
заранее приготовленную легенду. - Собираюсь поступать в университет,
вот и решил позаниматься с кем-нибудь перед экзаменами...
Мальчишка помотал головой - облегченно и в то же время
разочарованно.
- Не-а... Мама преподает физику, а не химию. Вам неправильно
сказали.
Я ругнулся. Высморкался. И засунул в карман платок вместе с
тампончиками газовых фильтров.
- Вот обидно... А я второй час ее поджидаю... Ты точно знаешь?
Твоя мама преподает именно физику?
Я продолжал молоть какой-то вздор. А сам вдыхал запах:
разноцветный, непрерывно меняющийся, похожий на узор в калейдоскопе.
Запах мальчишки, который пять минут назад дожевывал вчерашние котлеты,
а на прошлой неделе рисовал масляными красками. Запах мальчишки,
который из всех напитков предпочитает апельсиновый сок. Запах
мальчишки, который был сыном Эдгара.
В Юрмале шел третий час ночи. Даже молодежный пансионат, в котором
жила Катя, успел угомониться и лечь спать. А мы все еще разговаривали.
О том, какие унылые дожди льют над Балтикой и какая теплая, солнечная
весна выдалась в Сибири. О том, что три месяца моего отсутствия
тянутся как три года. И о том, как успели надоесть видеофонные
разговоры...
Лицо Кати на подрагивающем, паршивеньком экране флаера казалось
таким же, как раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32